после того, как они спасли Рубена. Фейт сама сказала миссис Грин, что ей ничего не угрожает.

Она зажала рот руками и отшатнулась, словно новость нанесла ей настоящий удар. Боль была такая же. Грудь болезненно сжалась, и она едва могла дышать.

Мужчина забормотал что-то еще, соболезнования, которые она едва могла расслышать.

– Фейри пришли за ней посреди ночи. У одного было особенно мерзкое лицо с длинным шрамом, – вспоминал он.

Мужчина наклонился. Нет – это затуманилось ее собственное зрение, и она уже была близка к обмороку при виде злобного лица, промелькнувшего перед глазами. Капитан Варис. Это он схватил миссис Грин. Неужели с ней обошлись так же жестоко, как с сыном хозяина трактира?

О боги, боги!

Желудок Фейт скрутило от подступающей тошноты. Она во всем виновата – она сказала миссис Грин, что та будет в безопасности, если ничего не знает, и поклялась Рубену присматривать за мамой. Ей пришлось быстро заморгать, чтобы справиться с головокружением, пока мысли бешено проносились в голове. Она не знала, что делать, думать и как реагировать на новость.

И, резко развернувшись, пошла прочь.

Ее шаги громко отдавались по мостовой, пока Фейт бежала по улицам, едва успевая уворачиваться от прохожих. Плащ развевался за спиной, и она не остановилась ни на секунду, даже когда легкие и горло начали гореть, моля об отдыхе. Она продолжала бежать по траве, взбираясь на холмы, пересекая длинные поля, пока не увидела его.

Джейкон оторвался от работы, а затем у него перехватило дыхание, когда он заметил ее, бегущую через вспаханные поля. Бросив лопату, он направился навстречу быстрым шагом.

Фейт резко остановилась перед ним, но не смогла вымолвить ни слова от усталости после долгой дороги. Она тяжело дышала и едва не согнулась в приступе тошноты, но Джейкон схватил ее за плечи. Его лицо стало белым как мел, пока он лихорадочно оглядывал ее.

– Фейт, в чем дело? – в страхе спросил он. – Что случилось?

Она набрала в грудь воздуха, глаза начало жечь, когда она выпалила:

– Миссис Грин… Ее забрали.

Джейкон громко выдохнул, услышав новость, встревоженный, но, очевидно, испытавший облегчение, что печальные известия не касались ее или Марлоу. Он обнял ее, словно она могла упасть в обморок, что было очень кстати, и она залилась горькими слезами, уткнувшись ему в плечо.

Он подождал, пока Фейт выплачется и немного успокоится, прежде чем отстранился и посмотрел на нее.

– Расскажи, что произошло.

Они пошли в сарай и уселись на тюки сена, пока Фейт пересказывала то немногое, что знала.

– Проклятье, – выругался Джейкон, вскакивая на ноги. – Какой у них был повод, чтобы забирать ее? – Он начал мерить шагами пол.

Она слабо пожала плечами.

– Может, она знала больше, чем признавалась, а может, они еще более безжалостные, чем мы думали, и уничтожают целые семьи, которые невзлюбили.

Джейкон разразился отборной руганью и оскорблениями, ясно дающими понять, что он думает о фейри, стражах и королевской семье. Сама Фейт была слишком опустошена от горя – и вины, – чтобы чувствовать злость.

– Это моя вина. Нужно было отослать их обоих, но я… Я сказала, что ей ничего не грозит.

Джейкон сел рядом и приподнял ее подбородок, заглядывая в глаза. Его лицо было суровым, когда он сказал:

– В этом нет твоей вины. Ее смерть не на твоей совести.

Они оба даже не предполагали, что она может быть еще жива. Фейри не держали в тюрьме людей. Но от этого безысходного слова, у Фейт сжалось сердце.

Смерть.

– Должно быть, она ждала их и не хотела рисковать и помешать побегу Рубена. Нам остается лишь надеяться, что она намеренно пожертвовала собой ради сына и что ее жертва не окажется напрасной, – сказал он, и Фейт уловила в его голосе легкую неуверенность.

Если они потерпели неудачу – если Рубен не добрался до безопасного места, – то ее смерть и его смерть окажутся напрасными.

Фейт не могла больше думать об этом, боясь окончательно расклеиться, и оставила Джейкона заканчивать дела, а сама пошла домой. Она не собиралась рассказывать ему, что больше не работает у Марии, а продолжит притворяться, чтобы оправдать свой доход. Она снова лгала и с каждым днем все больше ненавидела себя за то, какой искусной обманщицей становилась.

* * *

По возвращении домой она сидела в полной тишине, давая волю мыслям. И едва обратила внимание на возвращение Джейкона и на его пустую болтовню за ужином, которой он пытался ее отвлечь. Когда он наконец захрапел на соседней кушетке, Фейт выскочила из кровати и быстро оделась, прежде чем тихо выйти и помчаться в лес. Она заметила фейри, когда тот стоял к ней спиной за полосой деревьев, но не повернулся при ее появлении.

– Ты знал? – спросила она с ледяным спокойствием. В душе закипал гнев, но она будет сдерживаться – по крайней мере, пока не услышит подтверждение от него.

Ник медленно повернулся с непроницаемым выражением лица.

– Лучше тебе быть конкретнее, Фейт.

Злость вспыхнула с новой силой.

– Миссис Грин – мать Рубена. Ты знал, что ее забрали на следующую ночь после его ухода?

Он молчал, размышляя, и она едва сдерживалась.

– Да.

Она ожидала такого ответа, но это нисколько не смягчило удар.

– И все это время ты скрывал это от меня?

– Решил, тебе не стоит знать.

Фейт пришлось закрыть глаза и сосредоточиться на дыхании, чтобы не потерять самообладание.

– Он был моим другом, и я поклялась присматривать за ней! – закричала она, открыв глаза и со злостью глядя на него.

Его лицо стало мрачным, единственное проявление сожаления, прежде чем он скрыл любые эмоции и безучастно уставился на нее.

– Ты принимал в этом участие? – собравшись с духом, спросила она, не уверенная, что хочет услышать ответ.

Ник покачал головой.

– Нет, но Варис раскрыл Рубена за ночь до меня и планировал схватить. Когда они обнаружили, что тот исчез, то забрали мать вместо него. Он не любит оставаться в дураках, поэтому сочинил историю, что увидел в ее разуме те же предательские действия, – ровным тоном объяснил он.

Желудок скрутило от тошноты. Она никогда не видела его таким отстраненным и чужим. Ей хотелось ему верить – у него не было причин лгать, – но он был фейри и стражем короля; было бы глупо с ее стороны поверить, что он чем-то отличается от своих сородичей, когда все они управляются одной рукой. Гнев перерос в безудержную ярость, и она даже не успела опомниться, когда сфокусировалась на нем – на его разуме, –