его еще не успел. Вроде бы все у него обстояло благополучно. И вдруг в апреле семьдесят третьего года, когда до конца семестра оставалось меньше двух месяцев, он вдруг срывается с места и отправляется в далекие края. Я нахожу это странным. А ты?

Она пожимает плечами:

– Отец был богатым, импульсивным. Возможно, у него не ладилось с учебой. Может, ему просто захотелось развеяться.

– Возможно, – соглашаюсь я.

– Но…

– Но он улетел четырнадцатого апреля семьдесят третьего года.

– И что?

У меня на телефоне есть оцифрованная статья из старой газеты. Даже я чувствую холодок, когда открываю статью и показываю сестре:

– Двумя днями ранее, двенадцатого апреля, «Шестерка с Джейн-стрит» неудачно атаковала Фридом-Холл, что стало причиной гибели пассажиров автобуса.

Патриша вскакивает со стула и начинает ходить взад-вперед:

– Не понимаю, к чему ты клонишь, Вин.

Все-то она понимает. Я жду.

– Это могло быть совпадением.

Я не морщусь. Не хмурюсь. Просто жду.

– Вин, скажи что-нибудь.

– Это не могло быть совпадением.

– Почему, черт побери?!

– Твой отец сбегает в Бразилию почти сразу после преступления «Шестерки с Джейн-стрит». Через двадцать лет у нашей семьи крадут ценные картины, одна из которых оказывается у главаря «Шестерки». Продолжить? Слушай дальше. В квартире, где был убит Рай Стросс, находят чемодан, который ты когда-то собирала по приказу похитителей, убивших твоего отца. И в качестве вишенки на торте: Найджел создает офшорный счет для покупки квартиры Раю Строссу – той самой, где его потом убьют, – и для оплаты ее содержания. Достаточно?

Патриша, которая к этому времени села, снова вскакивает и уходит в дальний угол комнаты.

– И что ты всем этим хочешь сказать? Что мой отец входил в «Шестерку с Джейн-стрит»?

– Не знаю. Я пока лишь излагаю факты.

– И какие еще факты ты можешь изложить?

– Я познакомился с барменшей, работающей в баре «Малаки». У нее были отношения с Раем Строссом. Она мне рассказала, что Рай часто ездил в Филадельфию.

– Если я правильно понимаю ход твоих рассуждений, ты считаешь моего отца причастным к «Шестерке с Джейн-стрит». Он сбежал и таким образом выпал из подозрения. Наша семья платила Раю Строссу, чтобы тот помалкивал о его роли. Мы что, и остальным тоже платили?

– Пока не знаю.

– Не ты ли мне говорил, что общался с одной из «Шестерки»? Лейк… как ее там.

– Лейк Дэвис.

– Она знала об этом?

– Может, и знала, но мне бы не сказала, особенно если ей платили за молчание. По ее словам, девушек, входящих в «Шестерку», не посвящали во все подробности. Так что она могла и не знать.

– Но мой отец мертв, – говорит Патриша.

– Да.

– Так зачем продолжать выплаты для сохранения незапятнанности его репутации?

Теперь я корчу гримасу:

– По пути в подвал ты проходила через ворота Локвуд-мэнора. И после этого ты задаешь подобные вопросы?

Она задумывается:

– Допустим, ты прав. Допустим, мой отец действительно был как-то причастен к «Шестерке с Джейн-стрит».

Я этого не говорил и пока еще не пришел к такому выводу, но не поправляю сестру.

– Но каким образом это связано с кражей Вермеера и Пикассо, произошедшей через двадцать лет? Как это связано с убийством моего отца и… – Патриша замолкает. – И тем, что случилось со мной?

– Не знаю, – откровенно отвечаю я.

– Вин!

– Да.

– Может, мы нарыли достаточно?

– Как ты сказала?

– Свою благотворительную деятельность я построила на истории нашей семьи. В значительной степени это связано с работой отца, помогавшего беднякам Южной Америки, и моим желанием продолжить его традицию. Представь, каково мне будет, если окажется, что история построена на лжи?

Я думаю над ее словами. Патриша привела отличный довод. Представьте, если я обнаружу нечто такое, что подорвет репутацию семьи Локвуд и, что еще важнее, ударит по благородной деятельности Патриши.

– Вин, не молчи.

– Лучше, если до правды докопаемся мы, а не кто-то другой.

– Почему?

– Потому что, если правда окажется очень страшной, мы всегда сможем закопать ее снова.

Глава 23

Кабир спрыгивает с вертолета и придерживает рукой чалму, чтобы не снесло ветром от останавливающихся лопастей.

На нем черная шелковая рубашка, зеленый жилет-пуховик, поношенные синие джинсы и ослепительно-белые кеды в стиле ретро. Я оборачиваюсь, поднимаю голову и вижу отца, стоящего у окна. Как и следовало ожидать, он хмурится, глядя на гостя, в его глазах – нежелательного иностранца.

Я жестом подзываю Кабира и веду прямо в винный погреб, в бабушкин кабинет. Когда мы приходим туда, он восхищенно озирается по сторонам, кивает и бормочет:

– Офигеть!

– Вот именно.

Когда пресса наконец узнала, что убитым, которого обнаружили вместе с украденной картиной Вермеера, оказался Рай Стросс, история эта, как вы догадываетесь, была преподнесена под огромными заголовками. В прошлом она бы не сходила с первых страниц днями, неделями, а то и месяцами. Но не сейчас. Сейчас продолжительность нашего внимания такая же, как у ребенка, получившего новую игрушку. Мы увлеченно играем день или даже два, затем нам становится скучно. Мы видим новую игрушку, а эту закидываем под кровать и забываем о ней.

Бóльшую часть времени, на которое пришлась лихорадка СМИ по поводу Рая Стросса, я провел в больнице. В конечном итоге каждая сенсация – здесь я позволю себе еще одну метафору – подобна костру. Если туда не подбрасывать поленья, он погаснет. Пока новости этим и исчерпались. Украденная картина, «Шестерка с Джейн-стрит», убийство – все это «вкусно» само по себе, а вместе образует пьянящую смесь. Но это было одиннадцать дней назад.

СМИ пока еще не знают о чемодане с моими инициалами, найденном в башне, и о связи этой истории с Патришей и Хижиной ужасов. С моей точки зрения, это хорошо. Это облегчает мне проведение дальнейшего расследования.

Кабир аккуратно выкладывает на старый бабушкин стол привезенные папки. Главная причина, почему я вызвал сюда своего главного помощника и решил поработать вместе с ним, – это общий взгляд на проблему. Кабир знает: я визуал и люблю, чтобы факты и доказательства были представлены в упорядоченном виде. Все папки имеют одинаковый размер (девять на четырнадцать дюймов) и одинаковый цвет (ярко-желтый). На этикетке каждой его аккуратным почерком сделана надпись.

– Вся «Шестерка с Джейн-стрит», – говорит Кабир.

Шесть папок, аккуратно положенных в ряд. Я читаю имена на этикетках, двигаясь слева направо: Лайонел Андервуд, Лейк Дэвис, Эди Паркер, Билли Роуэн, Рай Стросс, Арло Шугармен. Алфавитный порядок соблюден. Отвечаю на ваш вопрос: я не страдаю обсессивно-компульсивными навязчивыми состояниями, но считаю, что, как и в случае со «Шкалой Кинси»[24], мы все