тонкости этой науки, или скупали тонны журналов по интерьеру, изучая понравившиеся объекты, но стараясь избегать повторов при воплощении в жизнь своих идей. При работе над текстурными досками они носились по строительным и мебельным салонам, выклянчивая каталоги продукции и образцы отделочных материалов и тканей. Сабина даже приучила себя ходить по городу с фотоаппаратом, фиксируя все, что казалось ей интересным, необычным, воодушевляющим. Это могла быть изящная уличная скамейка или каменный портал, украшенный цветами балкон или витрина магазина – она снимала все, за что цеплялся ее взгляд, что заставляло работать ее воображение и творческую мысль. Она искала вдохновение во всем, что ее окружало, и Лондон был наилучшим местом для удовлетворения этой потребности – он помогал творить, дерзать и верить в себя.

В свободное от учебы время она занималась активным поиском квартиры, лелея надежду поскорее стать обладательницей своего угла. Рынок недвижимости в таком огромном мегаполисе был более чем разнообразен, но все хорошие варианты – по крайней мере, с адекватным соотношением качества и цены – разлетались как горячие пирожки, и пару раз Сабина упустила отличные квартиры по сходной цене. Брать что попало она не торопилась, ведь ей предстояло прожить здесь как минимум год, и мучиться в тесной каморке с подозрительными соседями не хотелось. Иной раз ее устраивали и квартира, и размер арендной платы, но щепетильные арендодатели запрашивали колоссальный список документов, подтверждавших ее благонадежность и финансовую состоятельность, а то и просто отказывали студентке из Казахстана безо всяких объяснений, что не могло не уязвлять национальную гордость начинающего дизайнера.

Арман, конечно, принимал в этих ее поисках посильное участие, но без той энергии и энтузиазма, которых она от него ожидала. По его словам, он был загружен в университете, но она не обижалась: ей хотелось самой пройти это посвящение во взрослую жизнь, научившись рассчитывать только на себя, никого не напрягая своими проблемами. Пока это плохо получалось, и подчас, к ее стыду, ее невольно посещала мысль о том, что Арману все давалось легче, чем ей, ведь квартиру и машину ему купили родители, и они же ежемесячно переводили на его счет внушительную сумму, позволявшую ему жить на широкую ногу и ни в чем себе не отказывать. Ей, разумеется, тоже помогали родители, но в целом ее ситуация была иной, отчего, впрочем, она не чувствовала себя несчастной или чем-то обделенной – напротив, ей хотелось самой пробиться и преуспеть, доказав себе и окружающим, что она чего-то стоит. Именно поэтому ее нередко озадачивали инертность и отсутствие амбициозных планов у Армана – он никуда не рвался, ни к чему не стремился; у него и так все было, и он, похоже, был уверен, что дальше будет еще больше. Она по-прежнему не знала, где и кем он будет работать, какую должность хочет занимать или в какой сфере организовать свой бизнес. Он просто плыл по течению, наслаждаясь жизнью и нисколько не тревожась о том, что будет завтра. Сабине с ее тягой к новым знаниям, новым достижениям и высотам была непонятна такая позиция, но она делала скидку на то, что он еще слишком молод, а молодые люди, как известно, созревают позже сверстниц, поэтому ей очень хотелось верить, что однажды и его охватит тот же азарт и он почувствует ту же жажду покорения неприступных вершин, которая обуревала ее.

Однако для восхождения на олимп все-таки требовалась отправная точка в виде подходящего жилья, и Сабина, устав гоняться за квартирой своей мечты самостоятельно, решила все же усмирить гордыню, обратившись за помощью к папиному другу Анвару Медетовичу, чьим заботам ее поручили родители, и тот за неделю нашел вариант, отвечавший практически всем ее запросам.

Это была небольшая, но очень чистая, недавно отремонтированная студия на последнем этаже трехэтажного дома по Агат-роуд, между Марко и Хеброн-роуд, в районе Хаммерсмит – западном боро Лондона. Крошечный палисадник перед домом был обнесен кирпичной оградой и обсажен аккуратно подстриженными кустами, а за зеленой входной дверью узкая лестница вела на третий этаж. Просторная, светлая комната условно делилась на три зоны: столовую, где стоял пластиковый стол на четырех человек, спальню – с двуспальной кроватью и платяным шкафом – и гостиную, где с трудом помещался двухместный диван и старенький, но еще работавший телевизор. Кухня и ванная были скромных размеров, но зато с хорошей сантехникой, обычными смесителями (а не типично английской экзотикой с отдельными кранами для горячей и холодной воды) и оптимальным набором кухонного оборудования. Большие, высокие окна выходили на соседние дома, но растущие под окнами деревья почти закрывали обзор от посторонних глаз.

Район был спокойным и тихим – чуть в стороне от проезжих улиц и при этом в пешей доступности от основных его достопримечательностей: концертного зала «Хаммерсмит Аполло», театра «Лирик» и многочисленных магазинов, пабов и кафе, в которых в этом округе не было недостатка.

По правде говоря, Сабине больше нравилась соседняя Хеброн-роуд с ее красно-белыми домиками и цветниками, в которых до сих пор цвели алые розы, герань и душистый горошек, ведь в сравнении с ее немного скучной, лишенной ярких красок улицей все это выглядело веселее и симпатичнее, но она и не думала капризничать. Она понимала, что ей и так неимоверно повезло с квартирой, и при желании и в ее тенистой улочке, с обеих сторон застроенной одинаковыми трехэтажными домами из серо-коричневого кирпича, можно найти неброское очарование.

Словом, теперь она чувствовала себя полноправной хозяйкой собственного жилья и была несказанно рада этому обстоятельству.

Квартира находилась достаточно далеко от центра – во всяком случае, по алма-атинским меркам, – но пока этот фактор доставлял ей меньше всего беспокойства или неудобств. Было начало октября, в городе до сих пор стояла на удивление солнечная погода, и ежедневно Сабина преодолевала немалое расстояние от дома до Челси, где располагался колледж и где жил Арман, но делала это с удовольствием. Ее бодрила прохлада пробуждающихся улиц, когда минут десять она бежала по Оверстоун-роуд до станции метро «Хаммерсмит»; ее забавляла суета и толкотня на линии «Дистрикт», по которой она двадцать минут ехала до станции «Сент-Джеймсский парк», и, конечно, ей импонировала солидность и респектабельность Маршам-стрит, когда еще минут двадцать она шла по ней до колледжа. Таким образом, на дорогу уходило около часа, но, в отличие от алма-атинских пробок, где, будучи за рулем, за час можно было проехать лишь несколько кварталов, здесь новоявленная жительница the Big Smoke54 пребывала в постоянном движении, в потоке машин, автобусов и людей, и это не утомляло.