взорвать светоч, но действовал он ради страны, думая, что это принесёт спасение родине. Именно он сдерживал угрозы инфернального мира. Милостивые люди и аэтерна, вспомните, что он ради вас пытался уничтожить, низвергнуть «высших»! – «горячим» слогом закончила Закареш и Маттоми увидел, как странный пугающе-мистический огонь зажегся в её глазах, как тень овладела лицом, а она, будто ошеломлённая села.

– Есть ещё кто готов сказать слово обвинения или оправдания? – спросил Консул, коснувшись золотого кольца.

– Да, есть что сказать и немало, – над столом тут же взгромоздилась внушительная фигура Первосвященника, который в скромности облачился в походную одежду – белый хитон, накрывающий рубаху. – Долгие года я служил при Святом ордене… приносил жертву кровавую Мальфасу и был слеп, до того, как ко мне не пришёл Исаил с Истиной. Но тем не менее я видел, как Теалор Арантеаль работал во имя страны. Как он вместе с горсткой хранителей и неримских друзей отчистил предместья Арка от нечисти, как он ночами корпел над планами битв с кольцом противников, как общался с Дюнным и Речным о торговых путях и скидках, как дал указ закупать у Золотого серпа дешёвое зерно для народа. Я видел, как он пытался спасти миллионы людей Вина от всепожирающего явления, работал, чтобы отогнать вечножаждующих духов злобы. Да, лишённый света Единого, бродящий во тьме, он не знал, к чему приведут его деяния, был обманут «высшими»… Творца он не признал, а посему губительные силы, так легко его обманули. Но он не преступник, которого надобно казнить, не душегуб и лиходей, которого надобно на плаху отправить. Даёт мне понять Единый, что ему суждено ещё сыграть важную роль в судьбе стран, а посему, если Собрание будет милостиво к нему, я возьму его под своё попечение.

Слова Первосвященника, почёсывающего бороду и перебирающего чётки, показались Маттоми достаточно глубокими и утверждающими, чтобы убедить собрание. Во всяком случае он стал в этом убеждаться, когда эмиссары в аристократических одеждах своей культуры глубоко задумались… они стали размышлять – есть ли у Арантеаля право на прощение? Документы под носом и отчёты дают понять, что он готов биться до победного с врагом, что уже льёт кровь на благо Союза и что не желает возвращаться к власти. Едва ли можно упустить такого ценного союзника.

– Господа, – вправо и влево посмотрел Велисарий. – Ваше решение?

Охотник не осудил маркиза, который вынес единственный вердикт, ибо знал о человеческих пороках и скорее сожалел монарху, что тот не может отбросить злобы. Слегка улыбнулся, увидев, что глава Церкви, представительница Ордена и большая половина эмиссаров согласились помиловать Арантеаля, а остальные воздержались. Если полгода тому назад Первый совет надеялся лёгким маршем пройтись по Эндералу и вычистить его, то сейчас Сенат вынужден цепляться за любую помощь.

– Общим решением, с перевесом голосов было установлено – Теалор Арантеаль более не является преследуемым. Он поступает в попечение матери-церкви, которая теперь будет ответственна за него.

Пока писарь отмечал в протоколе сущность постановленного, Велисарий нахмурившись, подтянул к себе ещё часть бумаг и тут же их откинул. Столь опасно близко к свече, что Маттоми показалась будто бы он желает сжечь этот вопрос, а не решать его. Но всё же, собравшись, потерев золотое кольцо, он заговорил:

– Господа, теперь нужно решить проблему, связанную с весьма деликатным делом. Во время битвы три дня тому назад, на военнослужащую Союза, проходящую службу в сводной когорте Первого легиона Первой сводной армии, было совершено нападение со стороны тёмных аэтерн. Для этого, я приглашаю участников разбирательства.

Маттоми оглянулся, завидев, как из глубины залы выходят двое – стройная девушка, надевшее угольно-чёрное платье, подчеркнувшее её темноту кожи, глаза на изящном лице выделены тушью, а губы накрашены в ярко-красный. На запястье витиеватого вита золотой браслет с рубиновыми вставками – принадлежность к царскому роду. Рядом с ней шагает высокий мужичина из её народа, подчеркнувший аристократическую суть дублетом в тон цвету его кожи, ноги же обтянули высокие сапоги и свободные штаны; волосы убраны в хвост, оголяя вытянутое лицо, так и говорящее о презрении к окружающим. Порядок поддерживают всё те же латники, выделенные маркизом для безопасности заседания.

– Расскажите ваши мотивы и цели, – потребовал Велисарий, когда они встали пред ним. – Всё, что важно для разбирательства. Начнём с девушки.

– Я Фариам Гераклиана, дочь царя тёмных аэтерн, – с дрожью, но держа себя, заговорила дама, уверенно воззрев на Велисария. – Бежала в Эндерал от истязаний и издевательств. И предательства самых родных мне сородичей. У Союза я требую убежища, защиты и подданства… чтобы защитить меня и, – девушка слегка коснулась живота, охотник понял, что она всё же носит дитя под сердцем… она знает это, но не готова признаться.

– Что «и»? – уточнил Велисарий.

– Ничего… я прошу от Союза всего лишь защиты и безопасности. И я надеюсь на благосклонность вашу… прошу, защитите меня, – едва ли не навзрыд завершила Фариам.

– А вы, мессир? Что вы скажите? – Велисарий дал слово тёмному аэтерна.

– Я – Заратан Фиширх и я пришёл сюда за своей женой. Пришёл, чтобы вернуть беглянку ради спасения целого народа. И она не совсем правильно назвала свою фамилию, – аэтерна улыбнулся. – Она Гераклиана эз Фиширх.

Слова тёмного аэтерна не вызвали какого-либо удивления, ибо большинство итак догадывались, к чему всё придёт. Наоборот, по зале пробежали вздохи возмущения, кто-то стал шептаться, что это собрание превращается в какое-то безумие, что им не нужно решать вопросы подобного рода.

– Она покинула наш дом, славные острова Каллидор, раньше, чем оттуда совершили исход благородные царства. Но она похитила самое важное – моего ребёнка, моё право на неё, а также благословенное и беззаботное продолжение рода тёмных аэтерн.

– Ты, наверное, забыл, как забыл про меня и крутился возле других царских дочерей? Может ты забыл, как отдал на растерзание чародеям? А может забыл, как ради «лучшего потомства» морил голодом и отдал на истязание изуверам!

– Открой глаза, жена, всё для того, чтобы спасти наш народ. Ты мне всё также дорога, как и при свадьбе. Неужто ты забыла про всё, что между нами было? Забыла про то, как я ради тебя спас твой народ, твоё царство от пиратов?

– Я это помню, но мне кажется, что это был совершенно иной парень… готовый защищать свою семью, а не продать жену за спокойствие старейшин, и крутить со служанками и другими эширами11.

– Ты должна пойти со мной! – крикнул Заратан. – Ты не можешь поступить иначе! Старейшины требуют сего, просят от Союза содействия за свою помощь.

– Неужто теперь собрание будет