Что означают эти его слова, этот отрешенный взгляд? Разве…разве может быть, чтобы он… откуда бы он узнал?..

Василий опустил голову, нервно зашагал по краю площадки —туда-сюда. Варенька завороженно смотрела, как мечется просторная, слишком длянего широкая рубаха вокруг стройного тела. У нее вдруг в горле пересохло.

Казалось, томительно много времени прошло, а она всесмотрела и смотрела на него. Уже опустилась ночь — тихо, незаметно, окуталазвездным блаженством, тайной негой округу. Очертания головы Василия четко,темно вырисовывались в свете звезд, и Варенька увидела, что он тоже повернулся— и глядит на нее. У нее сохли губы и сердце разрывалось от неясного страха: ачто, если он отпрянет, отвернется, как тогда, в ночном саду магараджи? Онахотела что-то сказать, но не было сил прервать это оцепенелое молчание. И тут,словно вражеский лазутчик, а может быть, посланец светлых дружественных сил,рождающаяся луна взошла на небеса и простерла свои бледные серебристые лучи наразвалины Мертвого города.

Василий шагнул вперед… и Варенька еще успела мимолетноудивиться, что разделявшее их расстояние он преодолел так быстро. Потомсообразила, что сама тоже бросилась к нему… и это было последней мыслью:смятение чувств охватило ее и подчинило себе всецело.

Казалось, промедлить в слиянии — значит для них умереть.Право, чудилось, жизнь их зависит от той быстроты, с какой они сорвут друг сдруга одежду. Благо одеяния были скудны… и все-таки ни клочка, ни обрывка недолжно было остаться между телами. Губы впились друг в друга, сплелись пальцы,сомкнулись колени, груди — и так они замерли на миг, переводя дыхание, как быосознавая свершившееся. Да… они вместе. О боже, они вместе!

Никто не был сейчас способен размышлять, изумляться,стыдиться. Небесная стрела пронзила их разом… и они рухнули на мраморный пол,который показался им мягче пуховой постели.

Боги взирали на них. Лунный свет наполнил жизнью мраморныечерты… Много лет, много сотен лет ждали они этой ночи! Семя бродило в набухшихлингамах, жаждущие кони пересыхали в напрасном томлении.

Проворные пальцы, призванные возбуждать и услаждать, сводилавековая нетерпеливая судорога. Они были зачарованы мертвыми чарами брошенного,забытого города, и вот светоч жизни возгорелся среди этой вековечной тьмы!

…Они оба были обнажены, однако тела их пока еще толькоприжимались друг к другу, не испытав последнего слияния. Пока что сливались ихгубы — нет, жадно впивались, словно стремясь непременно повторить их прежнийпоцелуй: такой волшебный и такой краткий, такой незавершенный. Но теперь ониоба знали: поцелуй — это всего лишь магический ключ, открывающий врата желания,и мгновенно повернули его в скважине.

Страсть лишила их сознания, заставила забыть и обосторожности, и обо всех преградах, что некогда отвращали их друг от друга илидержали на расстоянии. Не осталось ничего в мире, кроме близости этогосчастливого мгновения взаимного обладания, и, когда рука Василия медленно, какбы спрашивая дозволения, проникла меж их тесно прижавшимися телами изаскользила по шелковистым грудям и напряженным бедрам, Варя ощутила, что онасейчас умрет от переполнявшей ее любви.

Этой любовью сочились ее губы и язык, эта любовь сбрызнулатело мелкой росой, но обильнее всего источало эту влагу ее лоно, и она самаощущала этот странный, пьянящий запах потоков своего вожделения.

Горячие пальцы осторожно, чуть касаясь, ласкали ее врата.Она понимала, что Василий опасается испугать ее, причинить боль и этими робкимикасаниями как бы спрашивает ее разрешения. Ей хотелось крикнуть: "О да!

Иди, иди же ко мне!" — но поцелуй прервать было нельзя,невозможно, поэтому она сняла руку с его плеча и точно так же медленно,трепетно повела по его телу.

Он был красив и совершенен — Варенька помнила то, чемнаслаждался ее взор, — и теперь ее пальцы находили тому подтверждение, свосхищением скользя по напряженным, на диво соразмерным линиям и изгибам,причем ее не оставляло ощущение, что касается она прохладного шелка илипотеплевшего мрамора, так все было в нем точно, чудно изваяно небеснымиваятелями. Рука ее нашла руку Василия, пальцы их ласкали друг друга,сталкивались, губы то замирали, то вновь упивались поцелуями. И оба ониощутили, что прелюдия любви должна быть завершена, иначе сердца, не выдержавтомления и ожидания, разорвутся.

Луна замедлила, свой ход над мраморным ложем — и легкийночной ветерок всколыхнул листву. Затрепетали тени на зеркальных и мозаичныхстенах. Освещенные бледным сиянием, заиграли самосветные блики.

Сверкали позолота, серебро, мерцали каменья. Казалось, весьхрам вдруг сделался освещен потоками света, которые сбегали по нему, подобносеребристым струям воды. Стволы деревьев, колонны, ветви теперь казалисьпокрытыми блистающим металлом. Ночные цветы горели, будто разноцветныесветильники, и радуги горели вокруг них. Чудилось, весь храм, весь сад вокругнего, весь Мертвый город окутан дрожащей живой сетью, и все, чего касается она,оживает.

И вот, и вот уже близок заветный миг. Уже бесстыдные ласкиГанеши заставили Сиддхи широко раздвинуть чресла и приподнять свой лотос,жаждущий орошения. Шива изнемогал от тяжести своего божественного меча, остриекоторого было подернуто росою страсти, и Парвати, прекрасная Парватитрепещущими руками вздымала набухшие груди свои к алчным губам возлюбленного.Взоры Вишну и Лакшми слились, они целовали друг другу кончики пальцев, ибожественная сила изливалась из тела в тело, все ближе подбираясь к средоточиюмужской и женской сути, жаждущей соединения и полного обладания. Кама понял,что недоступная, дерзкая Рати сейчас будет молить его о сближении.

Кришна порывисто упал на колени меж измученных ожиданием ногРадхи, а она завела глаза, сознавая, что мгновения ее ожидания сочтены. Богиняобнимала своего возлюбленного. Ароматы белых потоков сомы напоили воздух,тревожно затихла листва, и тигр, шагнувший из логова, замер, ощутив, какстрасть вливается в его ноздри и медленно переполняет тело.

Еще миг… о, еще миг…

И трижды прокричал павлин.

Боги, спутники бессмертия, у которых впереди — вечность,услышали этот клич и успели замереть в объятиях друг друга, Теперь ничей, дажесамый внимательный взор не отличил бы их от каменных изваяний.

Однако люди ничего не слышали: единорог ворвался в пещеру ибуйствовал там, бился в ее стены и своды, словно чая прорваться куда-то еще,туда, где слепящий свет и неземная сладость…

— Чандра! — Этот исполненный изумления и боли зов,прилетевший из ночи, заставил Вареньку замереть.