приостановлено. Кроме того, декларация провозглашала все ресурсы на территории республики собственностью ее народа, который объявлялся их «исключительным владельцем». На практике это касалось и владения Кремлем. Позже, с подачи Ельцина, съезд принял техническое, но поистине революционное постановление, которое позволило российским республиканским министерствам, до того момента чисто декоративным учреждениям, взять под контроль экономические активы на территории РСФСР. По сути, это стало объявлением политической и экономической войны центральному государству[353].

Западные наблюдатели недоумевали: зачем русским понадобилась независимость от собственного государства? Британский ученый Арчи Браун позже рассуждал, что российский «суверенитет» сравним с практикой «самоуправления» в Великобритании, отличной от полного суверенитета. В Соединенном Королевстве люди в Шотландии, Уэльсе и Северной Ирландии потребовали и получили «самоуправление» в виде собственных парламентов и передачи им некоторых важных государственных функций. Английские консерваторы тоже хотели такой автономии, но не добились ее[354]. В июне 1990 года в СССР и российские консерваторы, и радикалы требовали самоуправления для России, не заботясь, как на это отреагируют советская Шотландия (Украина) и советский Уэльс (Беларусь).

Одним из лидеров МДГ, избранных депутатом на Съезд РСФСР, была социолог Галина Старовойтова. По ее мнению, огромный успех декларации объяснялся «стремлением России обрести свой суверенитет». Также она считала, что подобным образом проявился российский комплекс неполноценности по отношению к другим республикам, у которых хотя бы имелась видимость национальных институтов[355]. Не менее сильным было желание провинциальных чиновников перехватить «у Москвы» контроль за ресурсами. Одним махом реформы Горбачева создали параллельное «российское» образование, обладающее народной легитимностью и конституционной властью, во главе с коммунистом-бунтарем, который перевоплотился в русского сепаратиста. Депутаты Съезда РСФСР стали «российской» контрэлитой, агрессивно продвигающей свой проект, конкурирующий с перестройкой Горбачева. Тогда мало кто понимал, что эти две силы нельзя примирить, – чтобы одна могла взять верх, другая должна была уйти со сцены.

«СТАБИЛИЗИРОВАТЬ ГОРБАЧЕВА»

Объявление Россией суверенитета спровоцировало «парад суверенитетов» в других республиках. Наиболее значимой стала декларация о «государственном суверенитете Украины» 16 июля 1990 года. В истории Украины уже были две такие декларации. С первой в январе 1918 года в Киеве выступила Украинская Рада, чтобы защититься от большевиков и вооруженной анархии. Вторую 30 июня 1941 года во Львове приняла Организация украинских националистов (ОУН) – националистическое движение, которое одобряло «сотрудничество с национал-социалистической Германией, под руководством Адольфа Гитлера строившей новый порядок в Европе». Новая украинская декларация большей частью повторяла российскую. В ней заявлялось, что ресурсы на украинской территории принадлежат народу Украины, и обещалось защищать интересы «украинцев» за пределами республики. Украина могла иметь собственный Государственный банк и вооруженные силы. Декларация лишь косвенно упоминала Советский Союз, отмечая, что республике положена доля в «общесоюзном богатстве», в частности, в золотовалютных резервах советского государства[356].

Никто из западных лидеров не мог понять, что творится в советском политическом пространстве. Они удивлялись, откуда взялось столько гнева и ненависти к Горбачеву среди его соотечественников. Ельцин и прочие критики из оппозиции в пух и прах разносили Горбачева, выступая на CNN и других западных каналах. На встрече с Бушем 8 июня Коль заявил: «Думаю, нам нужно стабилизировать Горбачева». 19–20 июня кабинет канцлера пригласил заместителя председателя Совмина СССР Степана Ситаряна в Берлин для переговоров о финансовых аспектах будущего германского урегулирования. 25 июня правительство ФРГ подписало официальное соглашение о финансовой помощи советским войскам. Советские офицеры получали возможность обменять свои сбережения на марки ФРГ один к одному. Таким образом пребывание советских войск в ГДР после 1 июля 1990 года финансировалось в основном из бюджета Западной Германии[357].

Во время встречи с Бушем в Вашингтоне и в Кэмп-Дэвиде Горбачев упомянул, что для успеха советских экономических реформ необходимо 20 миллиардов долларов в год в течение трех лет. Американский президент спросил министра финансов Николаса Брэйди и главу Экономического совета Майкла Боскина, что администрация США может предпринять для помощи Горбачеву. Оба были категорически против любого финансирования СССР. Брэйди говорил, что конгресс и республиканская партия не поддержат этого. Боскин, чьи предки-евреи эмигрировали из России из-за антисемитских погромов, ответил Бушу, что Горбачев и его люди вряд ли преуспеют в такой стране, как Россия: «Они либо уйдут, либо реформы остановит политическая реакция». Позже Буш откровенно признался: «Мы не могли дать им [Горбачеву и реформаторам] 20 миллиардов долларов, которые они хотели, пока они не проведут радикальные экономические реформы. И даже если бы они их провели, у нас не было денег»[358].

На публике администрация США говорила другое: возможность американской помощи в будущем стала важным рычагом влияния на советское руководство. Буш, впрочем, решил поручить экспертам МВФ и Всемирного банка подготовить рекомендации для Горбачева. Выгоды такого решения были очевидны – Буш демонстрировал Горбачеву, что ему небезразличны его преобразования в Советском Союзе, и в то же время администрация не несла ответственности за их возможный провал. На саммите в Хьюстоне 9 июля лидеры «Большой семерки» обсудили официальный запрос СССР о выделении средств. Президент Франции Миттеран и премьер-министр Канады Брайан Малруни выступили на стороне Горбачева, но Маргарет Тэтчер и премьер-министр Японии Тосики Кайфу поддержали линию Буша. Главы государств подписали коммюнике, в котором просили МВФ, Всемирный банк и их европейские аналоги «провести исследование советской экономики» с целью ее продвижения к рынку[359].

Позже Буш так суммировал логику западной политики: «Чтобы добиться результатов по широкой американо-советской повестке и по Германии, Советскому Союзу и Горбачеву нужно было сохранить лицо и статус, хотя все вокруг них разваливалось на части – их империя, экономика, а теперь и союз»[360]. На встречах в Шотландии, а затем в Лондоне лидеры НАТО после разговоров с Бушем объявили, что стратегия альянса меняется от сдерживания СССР к сотрудничеству с ним. В Дублине министры иностранных дел ЕЭС объявили о еще одном символическом жесте – «открытых дверях» для взаимодействия с Советским Союзом. Как позднее заключили два члена администрации Буша, это было «наилучшими условиями сделки», которые Запад мог предложить Горбачеву. Больше он дать не мог и не хотел[361].

Заявления лидеров «Большой семерки», НАТО и ЕЭС для Горбачева были сделаны как нельзя вовремя. 19 июня 1990 года в Москве открылась учредительная конференция Российской Коммунистической партии, которая стала победой российской партийной номенклатуры, желавшей остановить либерализацию Горбачева и удержаться у власти. 22 июня, в годовщину вторжения Германии в 1941 году, генерал Альберт Макашов, командующий Приволжско-Уральским военным округом, на конференции воззвал к памяти миллионов советских жертв, погибших при освобождении Восточной Европы. Теперь советскую армию