И я хотел бы только (скажу вам – не совру),

Чтоб оставалось все, как есть, покуда не умру!"

Мистера Мартина на концерт дочки-пианистки Чарли доставилвовремя (само собой), Сюзанна оттого, что снова видит своего старого другаЧарли, была на седьмом небе (само собой), и все вместе они отправились обратнов Сент-Луис и всю дорогу гудели в гудок так, что чертям делалось тошно. МистерМартин выделил Чарли с Машинистом Бобом открытую платформу – катать ребятишекпо новенькому парку чудес "Межземелье" и калифорнийскому луна-парку

"там вы найдете их и сегодня – они катают смеющихсяребятишек по царству огней, музыки и хорошего, здорового веселья. ВолосыМашиниста Боба белы как снег, а Чарли уже не говорит так много, как когда-то,но у обоих сил и энергии по-прежнему хоть отбавляй, и до ребятишек то и делодоносится тихий хрипловатый голос Чарли, который мурлычет свою старую песенку.

КОНЕЦ"

"Не приставай с вопросами, играть мне недосуг", –пробормотал Джейк, разглядывая заключительную картинку. На ней Чарли Чух-Чухтянул от американских горок к чертову колесу два украшенных поверху гирляндамии лентами пассажирских вагончика, битком набитых радостной ребятней. В кабинесидел и тянул за шнур гудка Машинист Боб, довольный, как свинья в навозе. Джейкполагал, что улыбка Машиниста Боба должна выражать высшее счастье, однако емуона больше напоминала ухмылку безумца. Чарли и Машинист Боб обапоходили набезумцев… и чем дольше Джейк смотрел на детей в вагончиках, тем сильнеестановилось ощущение, что нарисованные личики искажены гримасой ужаса.Казалось, дети умоляют: "Позвольте нам сойти с этого поезда. Пожалуйста,позвольте нам сойти с этого поезда, пока мы еще живы".

"Чтоб оставалось все как есть, покуда не умру".

Джейк закрыл книжку и задумчиво посмотрел на нее. Потомснова открыл и принялся пролистывать, обводя определенные слова и выражения,которые словно бы взывали к нему.

"Межземельская железнодорожная компания… Машинист Боб…тихий хриплый голосок… УУ-УУУ… первый настоящий друг, каким Боб обзавелся послесмерти своей женушки, а умерла она давным-давно в городе Нью-Йорке… мистерМартин… мир сдвинулся с места… Сюзанна…"

Он положил ручку. Почемуэти слова и фразы притягивают его?Насчет Нью-Йорка, в общем, понятно, но остальные? Если уж на то пошло, зачемему эта книжка? Бесспорно, ему было назначенокупить ее. Джейк не сомневался,что, не окажись у него в кармане денег, он просто схватил бы историю Чарли ипулей кинулся из магазина. Но почему? Зачем?Мальчик чувствовал себя иглойкомпаса. Игла знать не знает о магнитном севере; знает только, что хочешь нехочешь должна указывать определенное направление.

Джейк знал наверняка лишь одно: он страшно устал и если вскором времени не заползет в постель, то уснет прямо за письменным столом. Онснял рубашку и опять уперся взглядом в обложку "Чарли Чух-Чуха".

Эта улыбка. Он не верил этой улыбке. Не верил, и все.

Ни на грош.

Сон пришел не так быстро, как надеялся Джейк. Голоса, вновьзаспорившие о том, жив он или мертв, не давали уснуть. Наконец мальчик сел вкровати, не открывая глаз, прижимая кулаки к вискам.

"Хватит! – мысленно завопил он. – Цыц! Вас целый деньне было, сгиньте!"

"Пожалуйста – пусть только он признает, что ямертв", – угрюмо сказал один голос.

"Ладно, пусть только, Христа ради, оглядится ипризнает, что я совершенно определенно жив", – огрызнулся второй.

Джейк понял, что сейчас завизжит в голос. Удержаться былоневозможно – мальчик чувствовал, как крик подкатывает к горлу, точно рвота. Оноткрыл глаза, увидел на сиденье стула возле письменного стола свои штаны, и егоосенило. Он вылез из постели, подошел к стулу и ощупал правый передний карманбрюк.

Серебряный ключ по-прежнему лежал там. Стоило пальцам Джейкаобхватить его, как голоса смолкли.

"Скажи ему, – подумал мальчик, понятия не имея, комупредназначается эта мысль. – Скажи, пусть возьмет ключ. Ключ прогоняетголоса".

Он вернулся в постель, коснулся головой подушки и через триминуты спал, некрепко сжимая в пальцах ключ.

Эдди уже засыпал, когда чей-то голос отчетливо проговорилему в самое ухо: "Скажи ему, пусть возьмет ключ. Ключ прогоняетголоса".

Он вскинулся и сел, дико озираясь. Сюзанна подле него крепкоспала; голос принадлежал не ей.

Кажется, этот голос вообще никому не принадлежал. Они ужевосемь дней пробирались чащей вдоль Луча, и этим вечером устроились на ночлег вглубоком овраге, выходившем в лесной распадок. Слева в некотором отдалениишумела широкая стремнина; она мчала свои бурные воды в ту же сторону, куда шлипутники: на юго-восток. Справа на крутой косогор поднимались ели. Никаких непрошеныхгостей, только спящая Сюзанна да бодрствующий Роланд. Сжавшись в комок пододеялом, стрелок сидел над самой рекой, устремив застывший взгляд в темноту.

"Скажи ему, пусть возьмет ключ. Ключ прогоняетголоса".

Эдди колебался всего мгновение. Здравый рассудок стрелканаходился в шатком равновесии с безумием, баланс мало-помалу смещался – не впользу здравомыслия – и, что хуже всего, никто не понимал этого лучше самогоРоланда. А посему Эдди был готов хвататься за любую соломинку.

Подушкой молодому человеку служил сложенный в несколько разпрямоугольный лоскут оленьей кожи. Сунув руку под это изголовье, юноша извлекоттуда небольшой сверток и направился к Роланду. К тревоге Эдди, егоприближение было замечено стрелком лишь тогда, когда до незащищенной спиныРоланда оставалось меньше четырех шагов. В былые (и не столь давние) временастрелок понял бы, что Эдди проснулся, раньше, чем юноша успел бы сесть впостели, – по его изменившемуся дыханию.

"Когда он волокся по взморью, полудохлый от укусаздешнего родственничка наших омаров, в нем и то было больше бдительности",– мрачно подумал молодой человек.

Роланд наконец повернул голову и скользнул взглядом по Эдди.Страдание и упадок сил высветлили глаза стрелка, сделали их прозрачными иблестящими, но Эдди распознал в этом блеске лишь внешний, наружный глянец. Заним он чувствовал растущее смятение, помрачение, которое почти навернякаперешло бы в безумие, если бы продолжало развиваться бесконтрольно. Сердце Эддидрогнуло от жалости.

– Не спится? – спросил Роланд. Слова он выговаривалмедленно, точно плавал в наркотическом дурмане.