Джейк вдруг понял, где собака зарыта. Если бы речь шла обисчезновении только на сегодняшний день, он что-нибудь да сумел бы написать. Номальчик был почти уверен, что покидает дом не толькона день, неделю, месяц илина лето. Джейку казалось: сегодня он выйдет за порог родной квартиры, чтобы ужене возвращаться.

Джейк готов был скомкать листок, но передумал и вывел:"Пожалуйста, берегите себя. С любовью, Дж.". Довольно коряво, но всеже лучше, чем ничего.

"Прекрасно. Может, теперь ты перестанешь нарываться иуйдешь отсюда?"

Так он и поступил.

В квартире стояла почти мертвая тишина, слышно было только,как дышат во сне родители: тихонько похрапывала мать; тоненько присвистываяносом на каждом вдохе, сопел отец. Джейк на цыпочках прошел через гостиную. Усамой прихожей мальчик на миг застыл с тяжело колотящимся сердцем: в кухнегромко затарахтел холодильник. Вот и дверь. Стараясь производить как можноменьше шума, Джейк отпер ее, вышел и осторожно закрыл за собой.

Со щелчком замка у мальчика будто камень с души скатился.Его охватило радостное предчувствие. Он не знал, что ждет впереди; у него былипричины думать, что события примут опасный оборот… но одиннадцать лет – слишкоммало, чтобы противиться переполняющему вас небывалому восторгу. Под ноги Джейкустелилась потаенная дорога, уводившая в глубь неведомой земли. Там жили тайны;немного смекалки, немного везения – и они могли бы открыться ему… В томительномсвете утренней зари Джейк покинул отчий дом, пустившись навстречу неизвестномуВеликому Приключению.

"Если выстою, если не сломаюсь, увижу розу, – думал он,нажимая кнопку лифта. – Я знаю… а еще увижу его".

Эта мысль привела мальчика в величайшее нетерпение,граничившее с исступлением.

Три минуты спустя Джейк вышел из тени козырька над подъездомздания, где прожил всю свою жизнь. Секунду помедлив, он повернул налево. Эторешение не казалось – и не было – случайным. Джейк двигался на юго-восток,вдоль Луча, возобновив собственные прерванные поиски Темной Башни.

Минуло два дня с тех пор, как Эдди вручил Роландунезаконченный ключ. Три путешественника – разгоряченные, потные, усталые и вдурном расположении духа, – пробиваясь сквозь особенно цепкие и непролазныезаросли кустарника и деревьев второго яруса, обнаружили нечто, поначалупоказавшееся им двумя еле видными тропками, бегущими бок о бок под пологомсплетенных ветвей древних деревьев, плотной стеной встающих с обеих сторон.После нескольких секунд внимательного изучения Эдди решил, что перед ними непросто тропинки, а останки давным-давно заброшенной дороги. На месте бывшегобольшака, точно размочаленные иглы на хребте у дикобраза, поднимались кусты идеревца-недомерки. Заросшие травой канавы были колеями – достаточно широкими,чтобы вместить инвалидное кресло Сюзанны.

– Аллилуйя! – воскликнул он. – Выпьем по такому случаю!

Роланд кивнул и отцепил бурдюк, который нес обвязаннымвокруг пояса. Сперва он подал его Сюзанне, ехавшей в своей подвеске у него назакорках. При каждом его движении под рубахой покачивался ключ Эдди, висевшийтеперь на сыромятном шнурке, обвивающем шею стрелка. Сделав глоток, Сюзаннапередала бурдюк Эдди. Молодой человек утолил жажду и принялся раскладыватькресло, к которому уже успел проникнуться ненавистью: это громоздкое норовистоеприспособление вечно задерживало их не хуже чугунного якоря. Если не считатьпары сломанных спиц, оно было в отличном состоянии. Порой Эдди думал, чтопроклятая штука переживет их всех. Теперь, однако, кресло могло пригодиться…хотя бы на какое-то время.

Эдди помог Сюзанне выбраться из переплетения ремешков ипересадил ее в кресло. Сюзанна уперлась ладонями в поясницу, потянулась и отудовольствия сморщилась. И Эдди, и Роланд услышали тихий хруст еераспрямившегося позвоночника.

Впереди из-за деревьев на дорогу вперевалку вышел довольнокрупный зверек, похожий на помесь барсука с енотом. Он посмотрел напутешественников большими глазами, обведенными золотистой каемкой, презрительнодернул острым усатым рыльцем – "Ха! Подумаешь!", протопал на другуюсторону и вновь скрылся в лесу. Но Эдди успел заметить хвост – длинный,свернутый тугими кольцами, он напоминал пушистую матрасную пружину.

– Кто это, Роланд?

– Косолап.

– Есть его можно?

Роланд отрицательно покачал головой.

– Жесткий. Кислый. Я уж лучше собаку съем.

– А тебе приходилось? – поинтересовалась Сюзанна. – Естьсобак, я хочу сказать.

Роланд кивнул, но не стал вдаваться в подробности. Эддиобнаружил, что в голове у него вертится фраза из старого фильма с ПоломНьюменом: "Твоя правда, хозяйка. И жрали собачатину, и жили, каксобаки".

В кронах деревьев весело пели птицы. Над дорогой веял легкийветерок. Эдди с Сюзанной запрокинули лица, благодарно подставляя их свежемудуновению, переглянулись, улыбнулись. Эдди вдруг вновь почувствовал к Сюзаннеглубокую признательность: любить страшновато, но и прекрасно. Он спросил:

– Кто проложил эту дорогу?

– Люди, давно исчезнувшие с лица земли, – ответил Роланд.

– Те, что сделали плошки и миски, которые мы нашли? –спросила Сюзанна.

– Нет… не они. Мне думается, это дорога почтовая, проезжая,а коль она уцелела после стольких лет забвения – дорога поистине великая… бытьможет, та самаяВеликая Дорога. Полагаю, раскопав землю, мы найдем подповерхностью щебенку, а то и дренажную систему. Давайте-ка, покуда мы здесь,заморим червячка.

– Еда! – воскликнул Эдди. – Шамовка! Несите же, несите!Цыплят по-флорентийски! Полинезийских креветок! Телятину, припущенную сгрибами, и…

Сюзанна ткнула его локтем.

– Смени пластинку, бледнолицый.

– Что поделаешь, у меня живое воображение, – бодро парировалЭдди.

Роланд спустил с плеча кошель, присел на корточки и принялсясобирать скромную полуденную трапезу – сушеное мясо, завернутое в листьяоливкового цвета. Эдди с Сюзанной обнаружили, что вкусом эти листья отдаленнонапоминают шпинат, но значительно более жестки.

Эдди подвез Сюзанну к стрелку. Роланд протянул ей три, какназывал их Эдди, "буррито по-стрелковски" (буррито – блинчик с мясоми острым соусом), и она принялась за еду.

Эдди обернулся. Роланд протягивал ему три завернутых влистья кусочка мяса… а с ними еще что-то. Ясеневый чурбачок с возникающим изнего ключом. На грудь стрелку свисали концы развязанного кожаного шнурка.

– Эй, эй, вещь-то тебе нужная? – удивился Эдди.