Совершенно ошеломленная, завершая ритуал, Касси зажгла лучину. И с восхищенным облегчением увидела, как та вспыхнула опаловыми искрами и погасла в знак исполнения желания.

Боги услышали ее просьбу. И обещали помочь.

To, что зависть — плохое чувство, Эйкке вызубрил с детства, когда у него появилась единокровная сестра и отец весьма убедительно объяснил, сколь нехорошо гнобить ее за отцовское внимание. С тех пор Эйкке научился давить зависть в самом зачатке и весьма неплохо существовал без ее изматывающих приступов. Было время, даже думал, что подчинил ее собственной воле раз и навсегда.

Наивный болван!

Сейчас он завидовал Ксандру так, как никогда не бывало. Пару лет жизни отдал бы за право поменяться с ним местами. И пойти с Касси на этот долбанный праздник, о котором она с таким вдохновением рассказывала.

Касси любила яркие веселые гуляния в честь Создателей, когда даже самые усталые и озабоченные люди находили в себе силы, чтобы улыбнуться проходящим мимо незнакомцам и получить в ответ столь же теплую и искреннюю улыбку. Обычно Касси удавалось урвать у мачехи час-другой, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на преобразившийся город и его жителей, но сегодня она собиралась восстать против Ниобеи и провести на празднике почти целый день. Вот только это был ее день с Ксандром. И именно Ксандр будет рядом, когда на лице Касси появится восторг от красоты украшенной площади. Когда она зальется веселым смехом, выиграв на ярмарке какую-нибудь игрушку. Когда она, сосредоточенная и вдохновленная, будет приносить дары богам и загадывать свое желание. Эйкке безумно хотел украсть у Ксандра эти мгновения. А вместо этого вынужден был топтать размокшую после очередного дождя землю, направляясь к руднику, где томился еще один несчастный драконий детеныш.

Эйкке мало о нем знал: парень миновал Арену, будучи выкупленным у охотников почти сразу после отлова. Уже Ксандр выяснил подробности, да и то лишь такие, какие вряд ли могли помочь их команде в деле освобождения пленника из рабства. Например, что дракон серебряного цвета: собственно, потому владелец рудника и вцепился в него мертвой хваткой, рассчитывая, что серебро дракона привлечет серебро и в его шахты.

Что дракон дважды устраивал бунт и дважды был усмирен местной охраной. Что хозяин называет его Аром, а парень не откликается, даже если только таким образом может получить еду.

От последней новости Эйкке усмехнулся: как же ему было это знакомо! Его на Арене упорно именовали Хамом от кем-то остроумно придуманного «Хамелеон», и Эйкке, даже понимая, что люди не могут знать его настоящего имени, делал вид, что не слышит их и не ведает, к кому они обращаются. За что огребал без всякой жалости, зато хоть в чем-то ощущал себя победителем. И бороться за жизнь становилось чуть проще.

Идти было долго: с двумя часовыми привалами ровно половину суток, и Эйкке, кажется, успел за это время подумать обо всем на свете, вспомнив все интересные моменты собственной жизни, несколько раз прокляв драконьих мучителей и представив самые чудесные картины будущей жизни. В свое время они тоже стали для Эйкке одним из способов борьбы с жестокой судьбой, вот только раньше в таких мечтах присутствовало лишь небо, крылья и бесконечная свобода, как воздух необходимая дракону.

А сейчас в любую его фантазию настойчиво и без всякого зазрения совести вторгалась дорини Кассандра и начинала наводить там свои порядки.

Вот глупость-то — возвращаться к ней из полета и приносить добычу, чтобы она приготовила для них двоих общий обед. Или сажать ее на спину и отправляться к морю, в самую середину, и там бросаться в воду, в шутку пытаясь напугать Касси, и после блаженно ежиться от ее веселого звонкого смеха, убеждающего, что она ничуть ему не поверила. Или — совсем уже нелепость — отказываться от противоядия, чтобы остаться человеком, и видеть в Кассиных глазах понимание, сменяющееся настоящим счастьем.

Эйкке безумно хотел увидеть счастливую Касси. И кажется, обладал возможностью сделать ее таковой. Вот только человеческая личина не имела к этому совсем никакого отношения.

Эйкке добрался до места уже затемно, но оно было и к лучшему: его драконьему зрению мгла никак не была помехой, в отличие от зрения охранников, коих Эйкке насчитал по периметру ограждения аж четверых человек. Вооруженные до зубов, они вышагивал взад и вперед, но, судя по их ленивым движениям, подвоха не ждали. Оно и неудивительно: большую часть добытых драгоценных металлов хозяин рудника вывез в Авгу на ярмарку, а потому только полный осел мог бы рассчитывать нынче на хорошую добычу. Так что если им и стоило ожидать нападения, то скорее изнутри — от дракона, нежели снаружи — от людей. Никто же не думал, что дракон придет снаружи. И вовсе не за серебром.

До встречи с Ксандром и Касси у Эйкке оставалось еще несколько часов. Заставив себя хорошенько отдохнуть в укрытии, уже за полночь он решился разведать обстановку, чтобы позже не плутать втроем впотьмах, а сразу направиться к выбранной цели.

И снова его лучшими помощниками стали острое зрение, слух и нюх. Наверняка у Ксандра была какая-нибудь безделушка, способная справиться с подобной задачей ничуть не хуже Эйкке и без всякого риска для его жизни, но вот беда: за всеми этими игрушками Эйкке стал чувствовать себя не предводителем отряда искателей драконьей крови, а обузой, которую только за эту самую кровь и терпели. Уж слишком легко давались Ксандру любые загвоздки, а вот Эйкке в сложных ситуациях ему вовсе не был нужен. Только и оставалось что наблюдать со стороны и стараться не напортачить из-за своей горячности.

Сегодня предполагалось действовать по старой схеме. У Ксандра был полный набор приспособлений, с помощью которых он умел открывать любые замки, обнаруживать и обезвреживать любые ловушки, разыскивать полости, могущие служить тайниками, в любых поверхностях, моментально усыплять любых противников — и, наверное, еще эндову уйму совершенно потрясающих вещей, которые Эйкке даже не снились. С чего он взял, что на фоне всего этого способен заинтересовать Касси? Если она вдруг выберет и не Ксандра, то кого-то еще умнее и способнее него. Эйкке превосходил товарища разве что в умении летать. И то нынче они в этом были совершенно равны.

A как хотелось… Энда, до какой-то дрожи в руках хотелось увидеть в ее глазах восхищение собой! Не жалость, не сочувствие, а именно восхищение! Что Эйкке должен был сделать, чтобы заслужить подобное отношение? И способен ли он на это вообще?

Он мотнул головой, избавляясь от самоедства, и неслышно пролез под деревянной оградой на территорию рудника. Кажется, вперед гнало то самое детское желание показать, на что он способен, но какое это имело значение? Именно его долгом было разыскать злосчастное противоядие, и Эйкке никогда не жалел ради ребят своей жизни. Не станет отсиживаться за спиной Ксандра и впредь! Хватит, заигрался!

Рудник, ставший нынче целью Эйкке и его друзей, располагался под горой Трион в виде нескольких шахт. В них работали илоты, добывая руду и упаковывая ее в кожаные мешки. Затем эти мешки вешались на цепь с крюками, и уже дракон поднимал их на поверхность. Илоты трудились посменно, через сутки, а вот дракон, поскольку был один, пахал постоянно, получая совсем короткие передышки на кормежку и на сон, когда валился совсем уже без сил. Правда, после того как он дважды воспользовался подобной поблажкой, чтобы попытаться сбежать, хозяин решил выделять ему несколько часов на отдых ежедневно, вот только так подгадывал с порциями противоядия, что спать отныне дракон отправлялся исключительно в человеческом обличье. Вероятнее всего, в таком виде его и застанет Эйкке с друзьями, но это было даже к лучшему: заметить исчезновение человека куда как сложнее, нежели исчезновение ящера, а схватка с охраной никак не входила в их планы. Вот если им удастся раздобыть еще и противоядие, и на пару с бывшим пленником обрести крылья…