— В конце концов, — инженерпосмотрел на чётки, но щёлкать больше не стал, — злодей решил взяться задевочку всерьёз.

— А она меня не выдала… — Сенька несдержался, всхлипнул. — Да пропади он пропадом, этот клад! Лучше б Ташкасказала ему, что я обещался к ней придти — может, он бы тогда её не тронул. А ябы всё отдал, пускай он, падаль, подавится своим серебром! Это Князь, да? ИлиОчко? — смахнув рукавом слезы, спросил он. — Вы ведь, наверно, ужераздедуктировали?

— Нет, — разочаровал Сеньку господинНеймлес. — У меня недостаточно д-данных. Покойный каляка был слишкомпривержен к питию и, кажется, не умел держать язык за зубами. Раз о найденномкладе прослышали в шайке Князя, значит, могли знать и другие.

Потом наступило молчание. Скорик изо всех силборолся с чувствительностью организма: с зубами, чтоб не клацали, с коленками,чтоб не дрожали, и со слезами, чтоб не текли. Эраст Петрович по своей дурацкойпривычке ни с того ни с сего принялся марать бумагу. Обмакнул кисточку втушечницу, намалевал на листке какую-то мудрёную загогулину. Маса внимательноследил за кисточкой. Покачал головой:

— Нехоросё.

— Сам вижу, — пробормотал инженер изакалякал снова, только быстрей. — А так?

— Ручше.

Нет, прямо малолетки какие-то, ей-богу! Туттакие дела, а они!

— Что вы хренью маетесь? — невыдержал Сенька. — Делать-то чего будем?

— Не “хренью маетесь”, а “занимаетесьерундой”. Это раз. — Эраст Петрович склонил голову, любуясь своимикаракулями. — Я не занимаюсь ерундой, а концентрирую мысль при помощикаллиграфии. Это два. Безупречно написанный иероглиф “справедливость” помог мнеперейти от дедукции к п-проекции. Это три.

Скорик подумал и спросил:

— А?

Господин Неймлес вздохнул:

— Если ты чего-то недопонял или нерасслышал, нужно говорить: “Простите, что?” Проекция в данном случае означаетвывод аналитических умопостроений в п-практическую фазу. Итак. Благодарятвёрдости мадемуазель Ташки убийца остался ни с чем. Где и как тебя искать, емунеизвестно. Это с одной стороны хорошо, с другой стороны плохо.

— Чего ж плохого-то? — удивилсяСенька.

— Преступник (предлагаю пока дать ему имяКладоискатель) не может действовать, а стало быть, никак себя не проявит иничем себя не выдаст. — Эраст Петрович оценивающе посмотрел наСкорика. — Можно, конечно, половить на живца, то есть нарочно подставитьему тебя, но слишком уж этот господин б-брутален. Ловля может выйтирискованной.

С этим Сенька спорить не стал. Видел он, какна живца-то ловят — на уклейку там или ещё на какую малую рыбёшку: сначала щуканаживку зацапает, в хребте зубьями увязнет, и только потом уж её, хапугу,вытягивают ответ держать.

— А без живца его ловить как-нибудьможно? — осторожно поинтересовался он.

— Модзьно, — сказал сенсей. —Не на дзивца, а на мертвеца. Да, господзин? Я угадар?

Эраст Петрович нахмурился:

— Да, угадал. Но сколько раз тебеговорить: не пытайся каламбурить. Для этого ты ещё недостаточно овладел русскимязыком.

Сенька наморщил лоб. Выходило, что он один тутдурак, а остальные все умные.

— Какого ещё мертвеца?

— Маса имеет в виду даму по имениСмерть, — объяснил инженер. — Каким-то пока непонятным нам образомвсе хитровские з-злодеяния, произошедшие за последний месяц, связаны с этойособой. Равно как и все основные действующие лица: и Князь, и Очко, и прочиекорифеи делового мира, и не в меру шустрый пристав, да и главная мишеньКладоискателя тоже.

Это про меня, догадался Скорик.

— Вы хотите его через Смерть поймать?Думаете, она заодно с этим гадом? — недоверчиво спросил он.

— Нет, не д-думаю. Более того, онасогласилась мне помочь.

Вот это новость! Выходит, когдаразочаровавшийся в людях Сенька через форточку вылез, они о чем-то там межсобой уговорились? Верней, он её уговорил, растравил себе душу Скорик. И неудержался, с небрежным видом спросил:

— Что, уделали её? Чай, нетрудно было.

Голос, иуда, дрогнул.

Инженер же легонько щёлкнул Сеньку по лбу.

— Подобных вопросов, Сеня, не задают, иуж во всяком случае на них не отвечают. Это раз. О женщинах вообще в п-подобномтоне не говорят. Это два. Но поскольку мы все, и в том числе она, будем делатьодно общее дело, во избежание д-двусмысленностей отвечу: я эту барышню не“уделал” и даже не пытался. Это три.

Верить или нет? Может, попросить, чтобпобожился?

Скорик испытующе посмотрел на господинаНеймлеса и решил, что такой врать не станет. Сразу будто камень с душисвалился.

— А чем Смерть может нам помочь? —перешёл он на деловитый тон. — Если б чего про Кладоискателя этого знала,то, верно, сказала бы. Она зверства всякие не одобряет.

Маса значительно покряхтел — мол, готовьтесь,сейчас объявлю важное. Сенька к японцу повернулся, а тот произнёс такое, что непоймёшь — не разберёшь:

— Тайфу-но мэ.

Но инженер понял.

— Именно. Очень точная м-метафора. Окотайфуна. Знаешь, Сеня, что это такое? — Дождавшись, пока Скорик помотаетголовой, стал объяснять. — Тайфун — это страшный ураган, который несётсяпо морям и землям, сея разрушение и ужас. Но в самом центре этого вихрясохраняется очаг безмятежного покоя. Внутри тайфунова ока царит мир, но безэтого с-статичного центра не было бы и свирепого смерча. Смерть не преступница,она никого не убивает — просто сидит у окна и вышивает на полотне причудливыеузоры. Но самые беспощадные злодеи миллионного города роятся вокруг неё, какпчелы вокруг матки.

— Тодзе хорошее сравнение, —похвалил Маса. — Но моё все-таки ручше.

— Во всяком с-случае, романтичней. В этидни я несколько раз наведывался в дом на Яузский бульвар и имел возможностьузнать хозяйку ближе.

Ах, вот как? Сенька снова набычился. Ну вы,Эраст Петрович, и ловкач, всюду поспеваете. “Узнать ближе” — это как?