в спальню, Джерри Лейк нахмурилась, глядя на мешки с припасами, которые я несла. Я засунула их под кровать, а затем, когда в моих шкафах больше не осталось места, я попросила ее разрешить мне спрятать кое-что на ее стороне комнаты.

– Черта с два.

– Это всего на пару дней, – взмолилась я. – Пожалуйста, Джерри.

Она стояла, скрестив руки по-старому, с выпяченным подбородком, на грани истерики. Джерри ясно дала понять, что она считает традицию розыгрышей – тайные встречи, скрытые знаки, плащи и капюшоны – совершенно ребяческой. Конечно, она была права. Но если лишить Божественного его ритуалов, забрать обувное дерево, отменить «взмах», стоит задуматься, что тогда останется.

– Очень тебя прошу, пожалуйста, – попробовала я еще раз, сжимая ладони вместе.

Никто никогда не умолял ее ни о чем и даже не просил об одолжении. Я наблюдала за ее удивленным выражением лица, странным изгибом ее руки, когда она тянула себя за локоть. Я подумала, что ее лицо стало мягче.

– Ладно, – сдалась Джерри. – Пофиг.

В тот вечер я выбралась из своей койки и прижалась ухом к двери, прислушиваясь к звукам шагов нашей домовладелицы, которая ходила по дому. Джерри лежала на койке и писала в моей выпускной книжке. После ОССО для Божественных было принято покупать чистую книгу, в которую наши друзья вписывали сентиментальные заметки, воспоминания о последних пяти годах, а также прощальные сообщения от тех, кто переходил в другие школы для получения высшего образования. Страницы были украшены крестиками и поцелуйчиками. Мы отрезали пряди волос и приклеивали их к бумаге, надрезали пальцы и подписывали свои имена кровью. Моя дорогая, моя сладкая, я никогда не забуду массы и массы любви, навсегда и навечно. Я знала, что никто не станет писать в книге Джерри для выпускников, кроме Квамбоки, которая была одинаково добра ко всем. Я стояла с приоткрытой дверью. Я смотрела, как Джерри рисовала закорючки.

– Это последняя встреча, – сказала я. – Так что…

Карандаш Джерри завис над страницей.

– Что?

– Тебе следует пойти.

Ее подбородок дернулся, она потрясенно посмотрела на меня. Я покраснела от смущения. Предложение не было настоящим. Даже когда я сказала это, я знала, что Джерри его не примет. На следующий день она должна была поехать на соревнование; ее зеленый костюм с перьями свисал с края койки, коньки были спрятаны в сумке для ботинок, лезвия затянуты в чехлы, а кожа отполирована.

– Неважно, – быстро сказала я с явным облегчением.

Джерри нахмурилась.

– Хорошо. – Она отложила мою выпускную книжку в сторону и слезла с койки. – Если это так важно, я приду.

– Ох.

Было уже поздно забирать приглашение обратно.

– Что? – спросила Джерри.

Ее челюсть была сжата, губы сомкнуты. Я знала, что нет смысла ее отговаривать.

– Ничего, – сказала я. – Блеск.

Мы пошли гуськом по коридору общежития до комнаты Скиппер. Я не тусовалась в комнате Скиппер и обменялась лишь парой слов с моей бывшей лучшей подругой с момента нашей последней встречи в душевой. Теперь я приду с Джерри, наименее популярной девушкой во всей школе, единственным человеком, которого Скиппер терпеть не могла. Из-за своей нервозности я забыла пароль, который должна была использовать, – серию сложных ударов. Божественные бросились под пододеяльники и за занавески, высовывая локти и ступни, их тела прятались под столами и кроватями, словно трупы.

– Это просто я, – сказала я.

Последовал коллективный выдох.

– Черт побери, Джо, – простонали близняшки Пек.

Скиппер села в постели, подперев колени подбородком. Ее губы скривились от отвращения, когда она увидела, что Джерри идет за мной. Ее бровь изогнулась.

– Чудесно. Ты притащила Ядовитого гнома.

Мгновение Джерри ничего не говорила. Потом ее кулаки сжались. Она прошипела:

– У кого из вас, коров, моя шпилька для волос?

Шкипер громко зевнула.

– Ой, божечки, ну вот опять.

Джерри нахмурилась. Я знала, что на этот раз она не уйдет без нее. Она повернулась ко мне и кивнула, ожидая, что я поддержу ее.

– Продолжай.

– Эм, – сказала я.

Я помню, как в этот момент переключилось внимание всей комнаты. Раздался лязг трубы. Казалось, что воздух в легких выдавливается из меня, как будто что-то тяжелое упало мне на грудь. Мой рот открылся, но из него ничего не вышло.

– Я на самом деле не знаю… – Я начала отступать.

Джерри уставилась на меня. Ее глаза были узкими, а губы сильно сжаты.

– Ой, пошла ты к черту, – сказала Джерри.

Она оттолкнула меня, сильно ударив в грудь.

– Прочь с дороги.

Мы слышали, как ее ноги бежали по коридору, дверь в нашу комнату захлопнулась.

В комнате было тихо. Я стояла посреди группы. Я сжала руку, пока не почувствовала, что она онемела. Скиппер начала медленно хлопать в ладоши.

– Браво, Джо, – ее голос был полон сарказма. – Отличная работа.

– Она последовала за мной, – пробормотала я – первая ложь из многих, которые я могла бы сказать о Джерри.

– Ох, прошу тебя. Насколько я слышала, вы двое сейчас довольно дружны. Лучшие друзья. Прыгаете под руки по городу. Очень мило.

Несколько девушек засмеялись. Близнецы украдкой переглянулись. Я закусила губу, сцепив пальцы вместе. Должно быть, они видели нас с Джерри на обратном пути от врача и сдали меня Скиппер. Несмотря на то, что они вели себя дружелюбно, болтали со мной в художественной комнате, улыбались мне, когда Скиппер поворачивалась спиной, но, когда дело доходило до подобного, их преданность была у нее, а не у меня. Я плохо себя чувствовала; я хотела умереть.

– Мы просто ходили к врачу, – сказала я.

Скиппер закатила глаза.

– Зачем, на лоботомию?

Я остановилась на мгновение. Я сжала руку сильнее, пощипывая кожу.

– За экстренной контрацепцией, – тихо сказала я, мое лицо горело, когда я вспоминала лекцию доктора Хэдфилда.

– Для Джерри Лейк, – завопила Дики. – Джерри?

Я ничего не сказала.

– Боже мой! – крикнула другая девушка. – Кто, черт возьми, будет трахать Джерри?

Я могла бы исправить ошибку, но не стала.

– Давай, Джо, просто расскажи нам.

Я заметила, что настроение в комнате изменилось. Действовала невидимая иерархия, в которой я внезапно и резко поднялась. Я заметила сочувственные улыбки, возмущение, которое мои друзья, казалось, испытывали в мою пользу из-за затруднительного положения, в которое меня поставила Джерри, прося прикрыть ее.

Постепенно я начала описывать мужчину средних лет, тренера Джерри, его волосатую руку и толстые мясистые пальцы. Ложь сыпалась одна за другой, как домино. Я сослалась на то, как Джерри всегда скрытно подбрасывали у ворот школы, на их ночные свидания, рандеву после соревнований, подарки. Джордж Гордон-Уоррен сделала вид, что задыхается.

– Я знала это. Какая шлюха.

– Разве ему не миллион лет? Как