в такие моменты я вспоминаю школьную жизнь и нашу дружбу с девочками. Щекотка под коленями, поглаживания по волосам, ощущение чье-то руки в твоей собственной. Полное безразличие к окружающему миру. Шутки, слухи, секреты.

Этим утром я оказалась перед гаражом, где в груде ящиков для хранения вещей, спрятанных среди старой детской одежды и зимних пальто, лежала металлическая коробка. Лена на моем бедре, в моей руке нож. Я решала.

На экране мама начинает волноваться. Я заставляю ее улыбнуться.

– Я просто устала, – говорю я.

Род втягивает щеки, выглядя самым Божественным образом.

– Конечно, ты устала. Ты мать. Хрю, хрю, – фыркает она Лене.

Лена раздувает щеки, обрызгивая меня едой. Я вытираю банан с рубашки.

– В любом случае, – она меняет тему, – я не должна тебя задерживать.

– От чего? – говорю я.

– Будь здорова. – Она машет рукой, отключаясь.

35

Джерри Лейк отвела меня в Сан. Школьная медсестра, изможденная женщина с истощенным видом, которая прокалывала наши фурункулы, обрабатывала наши головы и проверяла наши ноги на наличие бородавок, спросила, какие у меня симптомы. Я стояла там, схватившись за внутреннюю часть предплечья. Джерри выступила вперед и сказала едким голосом, что это личное женское дело и что мне нужно немедленно обратиться к врачу.

Я изумленно уставилась на Джерри.

Медсестра вздохнула и кивнула. Затем она открыла запертый ящик стола и что-то написала в моем досье. У каждого из нас были одинаковые бежевые папки с подробностями о наших аллергиях и недугах, и я задавалась вопросом, принимала ли медсестра клятву Гиппократа, как врач, или наши истории были чем-то вроде анекдотов, которые учителя рассказывали в учительской во время перерывов.

Затем Джерри проводила меня к доктору, она шла впереди по дороге, ее маленькая рука качалась, ладонь была сжата в кулак. У меня кололо в боку, как от ножевого ранения. Мне хотелось, чтобы Джерри была Лорен.

– Помедленнее, – умоляла я.

Джерри остановилась, удивленная, глядя на мою руку, обхватившую ребра. Остаток пути мы неуклюже прошли вместе, молча, бок о бок.

В зале ожидания мы с ней долгое время сидели на пластиковых синих стульях среди пожилых пар, кашляющих в носовые платки, и горожан с сопливыми, плачущими младенцами. Когда администратор назвала мое имя, мне захотелось спрятаться или сбежать.

– Иди, – сказала Джерри.

Я встала.

– Скажи ей, что он порвался, – посоветовала Джерри.

– Кто порвался?

– Презерватив.

– Ах, да. Спасибо.

Я постучала и увидела, что это доктор Хэдфилд. Доктор Хэдфилд много лет ходил в школу и делал нам всем прививки от дифтерии. У него были очень большие раздутые ноздри, он был лысым и выглядел безупречно. Очки, которые он надевал, когда делал записи, висели на его шее на цепочке.

– О, – сказала я и отступила. – Есть ли здесь женщина-врач, с которой я могла бы поговорить?

– Не сегодня. Либо я, либо никто, – сказал доктор Хэдфилд, не поднимая глаз.

Я ничего не знала ни о контрацептивах, ни о своих правах. Я предположила, что таблетка экстренной контрацепции именно то, то нужно. Я закрыла дверь и села.

– Я закончу через минуту, юная леди.

Через некоторое время доктор повернулся ко мне, снял очки и спросил, чем он может помочь. Мои руки вспотели, я чувствовала, как колотится мое сердце, я снова ковыряла предплечье.

– Думаю, мне нужна таблетка экстренной контрацепции, – сказала я и уставилась через его плечо на анатомическое сердце.

– Ты думаешь, что хотела бы ее принять? – нахмурился доктор Хэдфилд.

Доктор Хэдфилд был особенно привередливым человеком, внимательным к словам. Человеком, который часто говорил о наших «лайках» и «хм», читал Божественным лекции о различных солецизмах, пока делал уколы.

– Я имею в виду, что хотела бы принять ее, – поправила я себя.

– У тебя был незащищенный секс?

– Нет. – Я покраснела.

Мои руки были зажаты под бедрами, чтобы они не дрожали. Я соединила пальцы вместе.

– Презерватив порвался, – соврала я.

– Во время проникновения?

– Да.

Он надел очки и начал делать заметки.

– И как давно это было? Примерно.

– Суббота, – растерялась я. – Я имею в виду, рано утром в воскресенье.

– Хорошо. И сколько у тебя было половых партнеров, говоришь?

Он посмотрел на меня поверх очков.

– Один.

– Хорошо. И у тебя моногамные отношения с этим человеком?

– Моногамные?

– Он твой парень? Есть ли у него другие партнеры?

Тогда я посмотрела на пол, цепляя ногтем край корочки, которую я содрала, так что рана снова отрылась. Я чувствовала себя униженной, наказанной.

– Нет, – выдохнула я, – у него есть девушка.

Доктор щелкнул концом ручки, снял очки и строго посмотрел на меня.

– Девушка? Это не кажется очень многообещающим началом, не так ли? Возможно, в следующий раз тебе стоит подойти к выбору партнера более разумно.

Я кивнула, слишком пристыженная, чтобы ответить.

– В любом случае, юная леди, тебе нужно будет через неделю пройти несколько тестов.

– Хорошо, – сказала я и вытерла нос рукавом.

Доктор Хэдфилд вручил мне коробку салфеток.

– Полагаю, в следующий раз ты подумаешь лучше.

Он выписал рецепт на таблетку экстренной контрацепции.

Джерри посмотрела на мои опухшие глаза, когда я вернулась в комнату ожидания и выглядела смущенной. Неожиданно она просунула свою руку под мою, крепко держа ее, как будто она была в гипсе. Она повела меня в аптеку, и как только мы вернулись в общежитие, она дала мне стакан воды, чтобы проглотить таблетку.

– Что бы ни происходило, тебя не должно вырвать, иначе она не сработает.

– С тобой такое случалось?

Джерри сделала вид, как будто ничего не слышала. Я подумала о волосатой руке, свисающей из окна бежевого «Форда». Медленная барабанная дробь пальцами по дверной панели, ночные рыдания, в которых я даже не удосужилась ее утешить. Я поняла, что почти ничего не знаю о жизни Джерри за пределами школы. Внезапно я почувствовала к ней уважение.

– Ложись в постель, – приказала Джерри.

Я сделала, как она сказала, все еще полностью одетая, и смотрела, как Джерри готовится к урокам. Несмотря на то что наши экзамены были закончены, впереди оставались две бессмысленные недели занятий до вручения призов и окончания семестра. Джерри посмотрела в зеркало с обратной стороны нашей двери. Она туго затянула безупречный пучок, который всегда носила, разглаживая неровности. Она заколола отдельные пряди заколками.

– Разве у тебя не болит голова? – спросила я.

– К этому привыкаешь.

Джерри взглянула на расписание на своем столе и сунула папку в синюю холщовую сумку, которую мы таскали по школе.

– Спасибо, – тихо сказала я.

– Все в порядке.

– Я позабочусь о том, чтобы тебе вернули шпильку, – пообещала я. – Ту, что тебе подарили на день рождения.

Я