После того, как Косое Рыло протрезвеет и окрепнет, онполучит сто линьков по спине.

18 марта, суббота

Двадцать первый день плавания.

Всё то же: днём несёмся, как на крыльях, ночью выписываемзигзаги. За сутки прошли к зюйд-осту 75 миль. Мало.

Косое Рыло подвергли экзекуции. Он не издал ни стона — уматросов считается стыдным кричать, если порка назначена за дело. Коли виноват— терпи.

Освоила лечение множественных кровоподтёков и лопнувшейкожи. Надеюсь, эта наука понадобится мне нечасто.

Урок с капитаном. Тема — менуэт. Боюсь, танцора из Д. неполучится.

19 марта, воскресенье

Двадцать второй день плавания.

Пятый день движемся обратно на восток, но, как мне говорят,ещё далеки от долготы, где столкнулись с английским военным шлюпом.

Обычно я поднимаюсь на палубу, когда солнце уже высоко стоитв небе, но сегодня вышла вскоре после рассвета, так как учёбы не было. ОтецАстольф нынче нездоров — у него сильная мигрень, которую он пытается лечитмолитвой.

Меня удивило, что пурпурный круг солнца поднимается надгоризонтом не по носу корабля, как следовало бы, если мы плывём на восток, а закормой. Я спросила капитана, чем это объяснить, и он ответил, что ветер с ночинеблагоприятен и приходится идти длинными галсами. Досадно!

Странный он всё-таки человек, Жан-Франсуа Дезэссар. Иногда яловлю на себе его взгляд, смысл которого мне непонятен. То ли виноватый, то лисмущённый — хотя смущаться нашему капитану нисколько не свойственно.

Этот субъект совсем не таков, каким кажется поначалу. У негоповадки грубого и прямого моряка, который говорит всё, что думает, не заботясьо последствиях. Насчёт грубости сомнений нет, но вот насчёт прямоты… Мне всёбольше кажется, что Д. очень непрост. При этом его мечта о дворянской грамотеотдаёт чем-то детским. Когда он делает неуклюжие «великосветские» поклоны или сзапинкой выговаривает трудную фразу вроде «ежели вашей светлости будетблагоугодно», в его глазах загораются возбуждённые огоньки, словно Дезэссаручаствует в волшебной увлекательной игре.

В море нельзя без суровости, иначе команда в два счётаразболтается. И Д. с подчинёнными довольно жёсток. Но не жесток. Когда боцманВыдра драл протрезвевшего пьянчужку линьком, капитан тихонько приговаривал (яслышала): «Полегче ты, чёрт, полегче». Это мне понравилось. Хотя, возможно,капитан просто не хотел, чтобы матрос надолго вышел из строя. Уверена: еслипридётся выбирать между милосердием и практичностью, Дезэссар выберет второе.

Происшествие, случившееся нынче вечером, подтверждает этомоё убеждение.

Море перед закатом посвежело. Волны забелели острыми пеннымиконцами, а некоторые валы даже перекатывались по палубе. Один из них смылкорабельную собаку Селёдку, которую вся команда обожает, хотя мне от этой шавкиодни неприятности — очень уж с подозрительным видом принюхивается она к моимштанам. Я давно желала надоедливому псу провалиться к чёрту в преисподнюю, нотут вместе со всеми закричала, забегала.

Жалко было смотреть, как Селёдка лает и скулит, отчаянноработая лапами.

Матросы хотели спустить шлюпку, но Дезэссар запретил. Онсказал, что волны слишком высоки и лодку может разбить о борт, а она стоитденег.

Правда, потом он долго провожал взглядом косматую башку, тоисчезавшую, то появлявшуюся средь валов, и стряхивал с ресниц слёзы. Но своегорешения не изменил.

Удивила меня Клара. Я знаю, что она состояла с Селёдкой внепримиримой вражде, но здесь, разбуженная криками, слетела с бизани и долгокружила над гибнущей собакой, будто желала поддержать её в смертный час.[27]

20 марта, понедельник

Двадцать третий день плавания.

Утром на горизонте с подветренной стороны показалосьторговое судно. Мы бросились на него, как изголодавшийся зверь на добычу, нокорабль оказался испанский, то есть союзнический. Все были очень раздосадованы.

Испанец сигналил, прося о встрече, но Дезэссар не сталтратить время на любезности, за что я ему признательна. Мы прошли мимо на всехпарусах.

Учила, как противодействовать цинге. Больше излюбознательности, чем по необходимости, ибо этот ужасный недуг, главный врагморяка, не представляет опасности при столь коротких плаваниях, как наше.

День тянулся очень медленно.

21 марта, вторник

Двадцать четвёртый день плавания.

Вторые сутки пасмурно. Солнце ни разу не выглядывало, новетер свеж, идём быстро.

Если я не ошибаюсь, мы должны уже находиться примерно нашироте Гибралтара.

Уроки с капитаном начинают давать плоды. Д. пересталсморкаться на палубу, отрыгивать после еды и давить на себе насекомых. От этогоон преисполнился презрения к остальным членам команды, а они над ним втихомолкупосмеиваются. Сегодня мы постигали правила изящной жестикуляции.

Тема занятия со святым отцом была более увлекательной —тропическая лихорадка. Впрочем, в сухом и жарком климате Барбарии она нам негрозит.

22 марта, среда

Двадцать пятый день плавания.

Скорей бы уж показался марокканский берег! Моё терпение наисходе. Тоску усугубляет хмурая погода.

Не знаю, чем бы я себя занимала без уроков отца Астольфа.Нынче изучали жёлтую лихорадку febis flava.

Поздно вечером.

Я каждый день спрашиваю у Логана, сколько мы прошли засутки. Сейчас мне пришло в голову сложить эти цифры. Получается, что расстояниедо Сале давно преодолено!

Утром выясню точнее.

23 марта, четверг

Двадцать шестой день плавания.

Какая горькая ошибка! Я думала, что в корабельный журналзаносится расстояние, пройденное за сутки по прямой, а оказалось, что припомощи лага замеряется весь проделанный путь. По словам штурмана, с учётомпотерь на ночное маневрирование, вычисленную мной дистанцию следует делить покрайней мере натрое. То есть, до цели ещё очень далеко.

Что ж, запасёмся выдержкой.