Прошел день – небеса не слушались. Второй –оставались безответны. А на третий день к Новгород-Северску пришли двенадцатьтысяч запорожцев. Они привезли с собой пушки, в которых так остро нуждалсяДимитрий, и согласились выступить в Комарницкую волость – к новым победам.

Но до побед еще пришлось испытать и горечьпоражений…

Димитрий зажмурился, настолько остро всплыл впамяти тот разгром под Добрыничами. Дело шло к полной погибели, войскорассеялось, коня под Димитрием убили, и если бы не Василий Мосальский-Рубец,который отдал царевичу своего коня, он оказался бы в плену. Сбылось быпророчество того скаженного [49] шляхтича: мол, сидеть тебе на колу!Конь Мосальского под Димитрием тоже был подстрелен, но все же вынес седока. И стех пор вылеченный коняга содержался в такой чести и холе, что любой человекпозавидует. Разве что тот почет, который оказывался отныне князю Мосальскому,превосходил почет, оказываемый его коню!

…И вот Димитрий в Путивле. Стоит на городскойстене, смотрит в туманную даль и слушает, как поют поляки в своей церкви,которую устроили в Путивле с дозволения царя. Димитрий в день Благовещенияподарил в эту церковь образ Богородицы, украшенный по серебряному окладудорогими каменьями, а ко дню Пасхи – богатый покров из персидской материи. Но вто же время приказал привезти из Курска чудотворную икону Божьей Матери,которая славилась знамениями и исцелениями.

Священники величаво и торжественно обнесли еепо городской стене; множество народу следовало за ней. И каждый день послеэтого обхода Димитрия встречали в православной церкви: он усердно молился предиконой и клялся, что отдает себя и свое дело Покрову Пресвятой Богородицы.

Католики его у себя больше не видели. В егоглазах они все теперь были предатели – все, вместе со своим двуличным,сладкоречивым Богом! Он молился Богу отцов своих… молился, чтобы тот пособилему взять победу. Победу, Москву, Марину!

Внезапно Димитрий увидел со стены, что изтуманных облаков вынырнули трое всадников. Ехавший впереди имел вид важногочеловека, хотя одет был просто. Угрозы в их продвижении не было никакой, однакоДимитрий все же послал сказать им, чтобы не стреляли, покуда не спросят, чтоэто за люди. И пока длилось ожидание, он стоял на стене, думал, сопоставлял,прикидывал, надеялся… И еще прежде, чем прибежал запыхавшийся слуга сдонесением от начальника стражи, Димитрий знал, кто пожаловал к нему в гости.

Да, он угадал верно: это был Петр Басманов. Аесли приехал Басманов, то можно было считать, что путь на Москву Димитриюоткрыт.

Бог все-таки внял его мольбам!

В дверь покоев панны Марианны постучали ближек ночи.

Стефка, которая после свидания со своим рыжимпоклонником воротилась чуть жива, с трудом сползла с топчана, на котором должнабыла спать.

Ох, Матка Боска, да этот русский простосумасшедший какой-то! Разве можно было так мучить бедную девушку?

Самое смешное, что во время этих мучений беднаядевушка ничего против них не имела, а сейчас чуть не плакала от боли. Впрочем,стоило кое-что вспомнить, как Стефка начинала мурлыкать от удовольствия. Воттак, стеная и мурлыча попеременно, она доковыляла до двери и пробормотала:

– Кто там? Панна Марианна уже спит!

– Панна Стефания, отвори! –прошелестел за дверью голос пана Тадека Желякачского, одного из шляхтичей,состоявших в свите Станислава Мнишка, брата Марианны, и нынче стоявшего накарауле у дверей государевой невесты. – Есть неотложное дело до нашейгоспожи. Пришла женщина, которая уверяет, что ее хотела видеть панна Марианна!

– Что за женщина? – Стефка чуть допотолка не подскочила, так внезапно раздался за спиной голосгофмейстерины. – Кто такая? А ну, отопри, Стефания.

Стефка взялась за щеколду, а когда дверьраспахнулась, невольно отпрянула: в нос ударило крепким духом лесных трав. Этоттерпкий, дурманный аромат источала высокая, статная женщина. В свете факела,который держал пан Тадек, видно было, что у нее длинные распущенные волосы, молодоекрасивое лицо и необычайно яркие зеленые глаза. Тени так и плясали по этомулицу, потому что факел в руках Тадека ходуном ходил. Шляхтич то ли был досмерти напуган, то ли просто не в меру возбужден. Да уж, какие взгляды бросалон на грудь молодой женщины, почти не прикрытую лохмотьями!..

– Ты с ума сошла, бродяжка! –взвизгнула пани Барбара. – Да как ты смела явиться сюда? И как ты прошласквозь охрану?!

– Что мне охрана! – небрежнохмыкнула незваная гостья. – А пришла я потому, что панна Марианна хотеламеня видеть.

– Тебя?! – Пани Барбара не поверилаушам. – Когда? Зачем? Откуда ты это взяла?!

– Услышала, – спокойно ответиладевушка. – Услышала ваш с ней разговор о том, что… Ты правда хочешь, чтобыя слово в слово повторила его при этих людях? Не довольно ли упомянуть, что выхотели найти знахарку?

Пани Барбара даже отпрянула и схватилась закрест, висевший на ее шее.

– Но ведь это чудо… – пробормоталаона. – Истинное чудо!

«Нашли чудо! – едва не фыркнулаСтефка. – Просто-напросто я рассказала обо всем этому русскому, а онсказал, что поможет горю государевой невесты. Так что чудо – это я. Но если яскажу обо всем пани Барбаре, вряд ли она примется благодарить меня. Нет уж,лучше промолчу!»

– Панна Марианна хотела видетьзнахарку?! – фальшиво удивилась она. – В жизни такому не поверю!Зачем ей?

– У нее… болят зубы, – мгновенноотовралась Барбара. – Ты умеешь заговаривать зубы? – обратилась она кзеленоглазой незнакомке.

– О да! – с непостижимой улыбкойответила та. – И еще как!

– Ну, тогда пошли, – решительносказала Казановская. – А вы оба… – Она повернулась к Стефке иТадеку. – Молчите! Поняли? Молчите, не то…

Оба молча кивнули. Шляхтич исчез в коридоре, иСтефка заперла за ним дверь.

Дверь в спальню панны Марианны тоже закрылась.Стефка прислушалась к чуть слышному гудению голосов. Невыносимо хотелосьуслышать, о чем они говорят! Но только она сделала шаг, как дверь сновараспахнулась и на пороге встала Барбара.

– Смотри мне! – прошипела она, грозяСтефке пальцем. – Если узнаю, что подслушивала, уговорю воеводу утопитьтебя в первой же реке, через которую будем переправляться, поняла?!