Филипп вскочил с кресла и протянул паспорт. «Глаголев ФилиппАндреевич, год рождения 1944».

Очевидно, на моем лице отразилось удивление, потому чтошаман пояснил:

– Отцу повезло. Комиссовали после ранения, я родился спустядевять месяцев после его возвращения с фронта.

От сладковатого дыма, висящего в воздухе, закружиласьголова, легкая тошнота поднялась из желудка, в ушах быстро-быстро застучалимолоточки. Так, ко мне подбирается мигрень, надо срочно принять таблетки.

– Хорошо, – пробормотала я, отступая в коридор, – может, выи опытный специалист, но очень прошу вас более не дурачить домашних. Хотите,заплачу за хлопоты?

– Вы пытаетесь оскорбить меня, – усмехнулся Филя, – толькоэто невозможно. Успел полюбить Машеньку, Аркашу и Олю, славные дети, им нужнымоя помощь и умение. Кстати, ваша мигрень пройдет сразу, если выпьете это.

И он сунул мне в руку крохотный пузырек.

– Пять капель на язык, и все, – пояснил шаман.

Я выскочила в коридор с тяжелой головой, переполненнаязлостью. Ну, Алиска, ну погоди!

Ночь прошла ужасно. Левый висок ломило, кровать,покачиваясь, уплывала из-под меня, к утру началась рвота. В таком состоянии,как правило, наедаюсь всеми известными анальгетиками, а потом, приняв под конецрадедорм, стараюсь заснуть. Изнуряющая мигрень длится сутки, двадцать четыречаса боли, тошноты и тоски.

Но сегодня снотворное не подействовало. В голову словновонзилась раскаленная кочерга, мне явственно мерещился запах гниющего мяса. Чтотолку, что это просто так кажется, нос воспринимает аромат абсолютно реально. Втаком состоянии съешь от отчаяния все, что угодно, – живую лягушку, таракана изапьешь водой из лужи, если есть хоть малейшая надежда, что после этогонаступит облегчение.

Решительно схватив пузырек, я потрясла его над открытым ртоми прислушалась к себе. Ничего, голова ноет по-прежнему.

Громко тикая, будильник отсчитывал минуты. Восемь утра. Надоже быть такой легковерной в отношении так называемой магии. Все вранье, апаспорт у Фили поддельный, чтобы охмурять клиентов. Глаза сами собой закрылись,и на меня надвинулся спасительный сон.

Проснувшись, я сладко потянулась, осторожно повертелаголовой. Она не болела совершенно. Тело само собой село в кровати. Ну надо же,как здорово! Интересно, сколько я спала?

Стрелки показывали восемь часов десять минут. Тупоуставившись на циферблат, я соображала: вечера, что ли? Но ясная мартовскаясветлынь недвусмысленно свидетельствовала – сейчас раннее утро. За окномголубое небо, в саду, высоко задрав длинный тонкий хвост, с веселым лаемносился Банди.

Невероятно! Провела в объятиях Морфея всего десять минут, асостояние такое, будто проспала часов двенадцать. И мигрень куда-то подевалась…

Пузырек стоял на тумбочке… Да нет, ерунда, простоподействовали наконец все съеденные за ночь таблетки.

Позавтракав, я поднялась к себе и начала размышлять. Какнайти сектантов? После нескольких часов раздумий в голове возник план. Я ужезнаю, в таких организациях полагается отказываться от имущества в пользу секты.Люди продают квартиры, машины, дачи…

Значит, «святой отец» заинтересован в появлении новыхчленов. Чем больше сектантов, тем жирнее его прибыль. Поэтому обращеннымпредписывается искать все новые жертвы. Скорей всего Мила тоже занималасьпропагандой идеологии «путников». Дело за малым, найти кого-нибудь из тех, когоона привлекла, и через него или нее выйти на «Путь к Иисусу».

Я задумчиво рисовала в блокноте домики. А где найти такихлюдей? Там, где работала Шабанова. Наверняка Людмила завербовала хотя быпарочку сослуживцев.

…Завод тепловых приборов раскинулся на огромном пустыре.Вход охраняла бдительная бабулька.

– Куда прешь? – поприветствовала она меня.

– Где у вас поликлиника?

– Медчасть, – поправила вахтерша, – обойди с торца, к нимвход без пропуска.

Я пошла вокруг гигантского здания. Интересно, тепловыеприборы, это что? Наверно, всякие обогреватели да батареи.

Но что бы это ни было, дела у предприятия, очевидно, шлиблестяще. Трехэтажный корпус только что отремонтирован, а в поликлинике повсюдуковровые дорожки. Посетителей, правда, что-то не видно. Даже перед дверью снадписью «стоматолог» не сидит угрюмая очередь.

Я постучалась, выглянула красивая девушка.

– Проходите.

Видно, денег на здоровье рабочих администрация не отпустила.Но оборудование современное, новое, доктор в красивой хирургической шапочке.

– Простите, – изобразила я смущение. – Я давно хожу кШабановой.

Стоматолог отложила в сторону блестящее зеркальце на длиннойручке и приветливо ответила:

– Она уволилась.

– Как? – удивилась я.

Девушка пожала плечами.

– Наверное, нашла другое место работы, более выгодное, хотя…

– Что?

– Здесь для хорошего специалиста удобно, – пояснила доктор,– местные почти не приходят, можно целый день на себя работать, частнуюклиентуру принимать. Вот вы, я вижу, со стороны, за плату ходили?

Я кивнула.

– А Мила не оставила адреса новой работы?

– Нет.

– Как же ее найти?

– Зачем вам Шабанова? – стала уговаривать меня стоматолог. –Я не хуже все сделаю. Материалы импортные, цены умеренные.

– Привыкла к Шабановой, – отбивалась я, – руки у неезолотые.

– Что верно, то верно, – подтвердила врач, – Людмила –отличный специалист.

– Может, кто из ее подруг адресок знает, – пустила я пробныйшар, – не хочется терять любимого доктора.

Девушка усмехнулась:

– Вы же знаете Шабанову, нелюдимая особа.

– Мне так не показалось…

Собеседница усмехнулась:

– Я о своих больных, тех, кто постоянно ходит, много знаю. Исама им иногда о себе рассказываю: про мужа, детей. А Мила – никогда. Молчаработала, вот вам, например, о ее личной жизни хоть что-нибудь известно?

Я помотала головой.