На строительство этого мифического бункера и шли, поутверждению Николая, все средства. «Путники» ни разу не видели стройку:местонахождение ее, чтобы случайно не узнали враги, держалось в секрете.Сооружение возводили иностранные рабочие, не говорящие на русском языке.

Николай часто ездил инспектировать строительство и постояннорассказывал о трудностях: то никак не получалась автономная электростанция, товозникали неприятности с отоплением…

– Нет никакого убежища, – сообщила Света. – Да очнисьнаконец и прекрати хотя бы пить эту гадость перед молениями.

– Как?

– Просто, прикрепи на булавке под платьем крепкий пакет ивыливай туда.

Мила послушалась и тоже стала постепенно приходить в себя.Света же жила пока на положении «богородицы». Побег наметили дней за десять дородов.

– А вдруг не справишься одна с ребенком, – опасалась Мила, –я-то к тебе не приеду, могут проследить!

– Бабушка у меня есть, Марья Сергеевна, в Нагорье живет,никто про нее не знает. Когда обряд посвящения проходила – сказала, чтородители умерли, никто о других родственниках и не спросил.

Мила внезапно сообразила, что почти все члены секты – людиодинокие. Сама она воспитывалась в детдоме, у Светы отец и мать погибли, удругих тоже с родичами произошли какие-то несчастья. «Путники» оказались никомуне нужны, никто не волновался об их судьбах: ни родители, ни супруги.

Побег удался. Роды приняла на дому знакомая врач-акушер.Девочка появилась на свет здоровенькой. Через три дня Света позвонила Миле, онапрохрипела:

– Немедленно приезжай ко мне, пиши адрес.

Несмотря на позднее время, Людмила понеслась к подруге.Светочка металась в жару. Естественно, стоматолог не всегда может поставитьправильный диагноз, но здесь сомнения отпали сразу – родильная горячка, понаучному эклампсия. Очевидно, во время родов, происходящих дома, занесли инфекцию.Женщина умерла на следующий день уже в больнице.

Людмила организовала скромные похороны и, не устраиваяникаких поминок, отправилась в Нагорье.

– Не могу оставить девочку у себя, – втолковывала Шабановаполубезумной Марье Сергеевне, – заберите Верочку, только знайте, Николайзахочет ее найти, берегите пуще глаза.

Балабанова только кивала головой. Люда прожила у старушкинеделю. На улицу не показывалась, отсиживалась в задней комнате. Из Москвыженщина вызвала бригаду мастеров, и изба украсилась железными решетками,стальной дверью и суперсовременным видеофоном.

На прощание Мила оставила крупную сумму денег.

– Уж простите, – говорила она старухе, – приезжать не смогу,может, потом, когда из секты сбежать сумею, но звонить стану.

Оставила она старухе на всякий пожарный случай и номерпейджера.

– В дом посторонних не пускайте, – наставляла Мила, –«путники» хитрые, Николай прикажет, кем хочешь прикинутся. А уж если все-такипридется с незнакомыми и общаться, постарайтесь в подмышку поглядеть, клеймотам смотрите.

Старуха во все глаза уставилась на «каинову печать» –небольшой черный треугольник с буквами П и И внутри.

– У всех наших такое, – пояснила Мила.

С перепугу Марья Сергеевна боялась даже вынести нежданнуюправнучку во двор. Но деревня не город, по Нагорью поползли слухи. Кто-то виделна веревке пеленки, кто-то слышал плач… А потом Верочка захворала, и пришлосьзвать доктора, тот сразу потребовал свидетельство о рождении и полис.Естественно, никаких документов не было.

Прокрутившись ночь на раскаленной подушке, Марья Сергеевнаприняла решение и, взяв из тайника красивую зеленую бумажку, отправилась всельсовет, впрочем, теперь мудрено называющийся мэрией.

Знакомая председательша съехидничала:

– А я все жду, когда наконец явишься…

– Сделай милость, – попросила, выкладывая банкноту, МарьяСергеевна, – помоги.

– Надо-то чего?

– Видишь ли, дело какое, – начала врать старуха, – Светказамуж вышла да родила, а ребенка мне скинула, чтобы грех прикрыть.

– Грех-то в чем? – не поняла чиновница.

– Муженек в армию ушел, а она через год младенца принесла,не разобралась поначалу, что к чему, а потом и срок упустила. Вот привезла,говорит: спрячь, бабуля, потом что-нибудь придумаем. Выпиши ты мне, Елена Ивановна,Христа ради метрику!

– Нет вопросов, – ответила председательша, – права такиеимею. Давай справку из родильного дома.

– Нету, – потупилась Марья Сергеевна, – прямо у меня вспальне и родила, без врача обошлись, своими силами.

Елена Ивановна постучала карандашом по столу, поглядела напортрет американского президента и достала из сейфа зеленую книжечку. ВераИвановна Балабанова обрела гражданский статус. Отцом младенца Марья Сергеевна,не придумав ничего другого, записала своего покойного мужа.

Нагорье погудело немного да стихло. Ребенок, принесенныйдевкой в подоле и спрятанный от позора у бабки, – привычное, в общем-то, дело.Ничего нового здесь нет, и судачили местные кумушки не более недели. А потомВанька Белоусов, перепившись самогонки, зарезал в пьяном угаре жену, тещу исвояченицу. Всех это событие потрясло, и про Веру моментально позабыли.

Верочка росла хорошенькой, темноглазой и темноволосой. МарьяСергеевна только вздыхала – мастью правнучка пошла в ненавистного Николая, нолюбить от этого девочку меньше она не стала.

Мила часто звонила, справляясь о здоровье Веры. Раз в месяцтайком, ночью приезжала в Нагорье и заваливала ребенка игрушками, сладостями иновой одеждой. А отбывая, оставляла крупные суммы. В последний раз наведаласьпод Новый год и попросила Марью Сергеевну сделать несколько снимков. Старухапослушно отщелкала кадры, а потом получила письмо с карточками. Разглядываяотличные цветные фото, Балабанова отметила удивительное сходство Верочки иМилы. Обе обладали густыми, почти черными волосами и бездонными глазами.

В начале марта в дверь позвонили. Старуха насторожилась. Наэкране видеокамеры высветился молодой простоватый парень с большой сумкой.

– Чего надо-то? – спросила бабка.

– Пенсия Балабановой, – ответил юноша.

Подозрительность взяла верх, и старуха поинтересовалась:

– Почему не Лена принесла?