Голова у меня шла кругом.

Мне нужно было поспать. Я жаждала сна. Зависела от него. Без него завтра случится катастрофа. Я буду взволнованна, измучена и закончу тем, что весь день полетит кувырком.

Проблема заключалась в том, что мое любопытство было обострено до предела. Даже сейчас, в половине третьего ночи, глаза уже не закрывались от изнурения – я не могла думать ни о чем другом, кроме как бегом вернуться на кухню, снова нагреть кастрюлю с водой, отпарить новые страницы. И узнать, для чего Кливу понадобился охотничий нож…

* * *

2 часа ночи. Воскресенье, 5 октября 1986 года

О боже, как же мне трудно писать об этом! Но приходится. Росс говорит, что если я собираюсь стать писателем, то должна смотреть фактам в лицо, даже неприятным. Вот так поступают писатели. Сталкиваются с пугающими вещами, затем пишут о них.

Папа мчался к городу, мимо аэродрома и по кольцевой развязке, потом направился на юг по Брайарфилд-роуд. Мы миновали поворот в дедушкино поместье и поехали дальше. Потребовалось время, чтобы сообразить, куда он нас везет, но потом мы увидели большие ворота и крутой подъем, который привел нас к владениям Миллера. Я очень хорошо знала это место, потому что мы с Тони часто бывали здесь несколько лет назад, когда были детьми. Мама посылала нас сюда по воскресеньям с банкой джема или пикулей[10] – ну, то есть пока папа не узнал и не положил этому конец. «Ни на что не годные лентяи, – называл он Миллеров. – Я не потерплю, чтобы они учили моих детей, как погубить свою жизнь».

Еще на подъезде к дому папа начал сигналить. Рев клаксона разорвал тишину дня, и мистер Миллер и его брат появились на веранде.

Папа остановил «Холден» и выскочил из него, мистер Миллер в это время спускался по ступенькам. Они встретились на середине двора, и папа толкнул мистера Миллера. Затем он начал кричать: «Держись подальше от моей семьи! Ты слышишь меня, Миллер? Держись подальше, или, клянусь, я тебя убью».

Мы с Тони скорчились в машине, прижались друг к другу, держась за руки. «Не смотри, Гленни. Не смотри». – Думаю, это Тони говорил, но я не уверена. Я знала, что он прав, да и не хотела смотреть – но глаза отказывались подчиняться. Я смотрела, смотрела прямо на папу и мистера Миллера.

Папа кричал, его слова сливались в какую-то бессмыслицу. Он ткнул мистера Миллера в грудь. Мистер Миллер покачнулся, но устоял на ногах. Ему потребовалась секунда, чтобы собраться, но потом он бросился на папу, как злобный вол, выставив вперед кулаки, нанеся один удар папе прямо в лицо, затем второй в живот.

Папа согнулся пополам. Показалось, что он задохнулся, он стоял, опираясь руками о колени, хватая ртом воздух. Мистер Миллер моложе папы на добрых десять лет, может, больше. Я видела, что папино лицо пошло пятнами и вспотело, грудь вздымалась. Я была уверена, что у него сердечный приступ. Затем он с диким воплем бросился на мистера Миллера. Мне показалось, что-то в его руке сверкнуло на солнце.

Раздался страшный крик. Затем я увидела кровь.

Мистер Миллер упал на колени, схватившись руками за лицо, закрывая глаз, кровь текла у него между пальцами. Он производил страшный шум, что-то среднее между скрежетом и ревом, снова и снова, словно сошел с ума. Он кричал что-то папе, но руки заглушали его слова.

Папа отступил, дрожа всем телом.

– Держись подальше, ты, коварный ублюдок, – сказал он странным голосом, пристально глядя на мистера Миллера. – Держись подальше…

Грянул винтовочный выстрел, оборвав папины слова. Из-под папиных ног взметнулся фонтанчик земли. Папа подпрыгнул. Спотыкаясь, сделал пару шагов к дому Миллеров, и я увидела, что на веранде стоит брат мистера Миллера с винтовкой в руках. Папа побежал к дому, но брат мистера Миллера опять поднял оружие и прицелился.

Вот тогда я и заверещала.

Винтовка выстрелила снова. Папа споткнулся и упал на колени, и на один ужасающий момент я подумала, что его ранило. Но он встал и побежал к машине. Когда он приблизился, я увидела брызги крови на его рубашке, лице и руках. Меня тошнило от страха. Он вытерся, и я поняла, что он порезал руку. Забравшись в машину, он сидел, уставившись в лобовое стекло, трясясь так сильно, что я подумала, он сейчас потеряет сознание.

На обратном пути папа не сказал ни слова. Когда мы свернули на Уильям-роуд, я отважилась посмотреть на него. Дрожать он перестал, но лицо было в пятнах. Он казался другим. Каким-то опустошенным. Словно папа, которого я знала, исчез, а вместо себя оставил эту пустую оболочку.

* * *

4 часа утра. Воскресенье, 5 октября 1986 года

Не могу уснуть, постоянно слышу скрип половиц и стук дверей, продолжаю тревожиться, что папа рыщет вокруг. Никогда раньше я не испытывала страха, лежа в своей постели, и чувство это мне не понравилось.

Папина драка с мистером Миллером против воли прокручивалась у меня в голове. Чем старательнее я пыталась ее прогнать, тем крупнее и ярче она, похоже, становилась.

Боже! Такое ощущение, что мой настоящий папа умер, а человек, который вез нас домой от Миллеров, – это кто-то другой. Чужой. Кто-то плохой. Кто-то, явившийся прямиком из фильма про кровавые преступления или из ночного кошмара. Может, так и есть? Может, я вижу кошмар, может, весь этот ужас – всего лишь дурацкий сон?

Я только жалею, что не могу проснуться.

– Мам? С тобой все хорошо?

Заморгав, я проснулась. В кухонное окно смотрело солнце, заливая светом деревянный пол. Небо было нежно-голубым. На дереве манго неистовствовали птицы, как будто рассвет нового дня был достойным поводом для праздника.

Бронвен стояла рядом, разглядывая меня с озабоченно нахмуренным лбом.

– Вот, выпей это.

Она подвинула ко мне чашку. Над ней поднимался насыщенный ароматом кофе пар. Мне захотелось схватить ее и начать глотать этот напиток, насыщая организм кофеином и приводя себя в полное сознание, но я еще не могла доверять своим дрожащим рукам.

Бронвен переместилась поближе, ее морщинка превратилась в хмурый взгляд.

– Ты уверена, что с тобой все хорошо? Ты разговаривала во сне.

Я потерла руками лицо. Я была как пьяная, все еще не проснувшаяся до конца, и боялась, что соскользну в беспамятство.

– Что… что я говорила?

Бронвен пожала плечами.

– По-моему, ты звала кого-то по имени.

Укол полузабытого страха.

– Кого я звала?

– Я не могла разобрать, но ты казалась огорченной. Ты, наверное, видела сон.