Но он уже переутомился. Он устал больше, чем уставал,проходя курс физиотерапии под наблюдением Эйлин Мэноун. Симпатичная женщина,подумал он ни с того ни с сего. Симпатичная и душевная. Такой, во всякомслучае, она была, пока я не сказал ей, что у нее дома пожар. После этого онастала отчужденной и настороженной. Да, она была благодарна, но… разве она ещехоть раз прикоснулась ко мне? А в самом деле, прикоснулась? Какое там… И сБаннерманом произойдет то же самое, когда все будет позади. Печально. Он ведьтоже неплохой человек. Просто людям становится не по себе рядом с человеком,которому достаточно потрогать вещь, чтобы все узнать о ее владельце.

– Это еще ничего не доказывает, – послышался голосБаннермана. Он говорил с вызовом, как разобиженный мальчик, и у Джонни возниклосильное желание сграбастать его и тряхнуть так, чтобы зубы лязгнули. Но на этоу него не было сил.

Они изучали таблицу, которую Джонни набросал на обратнойстороне акта о списании устаревшей аппаратуры для радиоперехвата. Возле столаБаннермана были в беспорядке свалены семь или восемь картонных коробок состарыми карточками, а в ящике для входящих и исходящих бумаг стояли карточки сграфиками дежурств Фрэнка Додда за все время его службы в полиции. Таблицавыглядела следующим образом:

Время смерти указано предположительно, на основаниизаключения экспертизы.

– Вы правы, это еще ничего не доказывает, – согласилсяДжонни. – Но и не снимает с него подозрения.

Баннерман ткнул пальцем в таблицу.

– Когда была убита мисс Рингголд, он нес службу.

– Положим, что так. Если только она действительно была убитадвадцать девятого октября. Хотя это могло случиться и двадцать восьмого идвадцать седьмого. А что, если он даже нес службу? Кому придет в головуподозревать полицейского?

Баннерман пристально изучал таблицу.

– Ну а как обстоит дело с интервалом? – спросил Джонни. – Синтервалом в три года?

– В семьдесят третьем – семьдесят четвертом годах Фрэнкнаходился здесь при исполнении служебных обязанностей, – сказал Баннерман,перебирая карточки. – Вы же видите.

– Как знать, может быть, в ту зиму у него не было вспышкиактивности. Такое бывает, насколько нам известно.

– Насколько нам известно, нам ничего не известно, – отрезалБаннерман.

– А как насчет семьдесят второго? Конца семьдесят второго –начала семьдесят третьего? В картотеке ничего нет по этому периоду. Он что, былв отпуске?

– Нет, – сказал Баннерман. – Фрэнк и еще один парень поимени Том Харрисон слушали курс «О местном судопроизводстве» на отделенииКолорадского университета в Пуэбло. Курс рассчитан на два месяца. Фрэнк с Томомпробыл там с пятнадцатого октября и почти до рождества. Фрэнк чуть было неотказался ехать, боясь оставить мать дома одну. Честно говоря, я думаю, это онаубеждала его остаться. Но я уговорил Фрэнка. Он рассчитывал сделать карьеру понашему ведомству, а при этом совсем неплохо иметь в активе университетскийкурс. Помнится, когда они вернулись в декабре, Фрэнк выглядел ужасно – перенесвирусное заболевание. Похудел на двадцать фунтов. Он сказал, что никто в техмолочных краях не готовит так, как его мамочка.

Баннерман умолк. Видимо, что-то в этом рассказе смутило егосамого.

– Он взял недельный отпуск по болезни на время школьныхканикул и только после этого немного отошел, – закончил Баннерман, словно оправдываясь.– На службу вышел не позднее пятнадцатого января. Можете проверить покартотеке.

– Нет необходимости. Так же, как нет необходимости говоритьвам, каким будет ваш следующий шаг.

– Вы правы, – сказал Баннерман, опуская глаза. – Я говорил,что вы неплохо соображаете в нашем деле. Вероятно, я и сам не понимал,насколько был прав. Или не хотел понимать.

Он снял телефонную трубку и извлек из нижнего ящика столатолстый справочник в простом синем переплете. Листая справочник, он бросил:

– Здесь есть телефон любого шерифа в любом графствеСоединенных Штатов.

Баннерман нашел нужный номер и набрал его.

Джонни поерзал на стуле.

– Алло, – сказал Баннерман. – Управление шерифа в Пуэбло?… Свами говорит Джордж Баннерман, шериф графства Касл в западном Мэне… Да, именнотак, штат Мэн. Простите, с кем я говорю?.. Так вот, полицейский Тейлор,ситуация следующая. У нас тут произошла серия убийств – изнасилования судушением, шесть случаев за последние пять лет. Все они имели место в концеосени или в самом начале зимы. Мы… – Он поднял на Джонни страдальческий,беспомощный взгляд, затем снова опустил глаза. – Мы подозреваем человека,который находился в Пуэбло с пятнадцатого октября по… гм… семнадцатое декабрясемьдесят второго года, если не ошибаюсь. Я хотел бы знать, числится ли в вашихжурналах за этот период нераскрытое убийство – жертва женского пола, любоговозраста, изнасилована, причина смерти – удушение. Далее, если такое преступлениебыло совершенно и вы взяли пробу спермы, я хотел бы знать ее группу. Что?..Хорошо. Благодарю… Я буду ждать. До свидания.

Он повесил трубку.

– Сейчас он проверит, кто я такой, затем пройдется пожурналу и перезвонит мне. Хотите чашечку… ах да, вы же не пьете.

– Нет, – сказал Джонни. – Я выпью воды.

Он наполнил бумажный стаканчик. Буран выл и барабанил встекла.

За его спиной раздался виноватый голос Баннермана:

– Ладно, чего там. Вы правы. Я бы не отказался от такогосына. Когда моя жена рожала Катрину, пришлось делать кесарево. Ей больше нельзяиметь детей, врач сказал, что это убьет ее. Тогда ей перевязали трубы, а ясделал вазектомию. Для страховки.

Джонни подошел к окну и долго стоял со стаканчиком в руке,вглядываясь в темноту. Кроме снега, смотреть было не на что, но он не могобернуться, иначе Баннерман сломался бы окончательно. Не нужно бытьэкстрасенсом, чтобы почувствовать это.

– Отец Фрэнка работал на железнодорожной ветке Бостон – Мэн.Погиб, когда мальчику было лет пять. Пьяный полез сцеплять вагоны, и егобуферами… в лепешку. Фрэнк остался единственным мужчиной в доме. Роскоутверждает, что у него в школе была девочка, но миссис Додд быстро это делополомала.

Ничего удивительного, подумал Джонни. Женщина, котораямогла… прищепкой… собственного сына… такая ни перед чем не остановится. Тожехорошая психопатка.

В шестнадцать лет он пришел ко мне и спросил, не возьмут лиего полицейским на полставки. Сказал, что с детства ни о чем другом не мечтает.Мне он сразу понравился. Я оставил его при себе и платил из своего кармана.Платил, сами понимаете, сколько мог, но он не жаловался. Готов был вкалыватьзадаром. За месяц до окончания школы подал рапорт с просьбой перевести его наполную ставку, однако в тот момент у нас не было вакансий. Тогда он устроилсягде-то на временную работу, а по вечерам ездил на лекции для полицейских вГоремский университет. Похоже, что миссис Додд и тут пыталась все поломать – нехотела оставаться дома одна, но на этот раз Фрэнк уперся… не без моейподдержки. Мы взяли его к себе в июле семьдесят первого года, и с тех пор он унас… Вот вы мне говорите такое, а я как вспомню, что Катрина была там вчераутром, что она прошла в двух шагах от того человека… для меня это все равно чтокровосмешение. Фрэнк бывал у нас в доме, ел с нами за одним столом, раза два мыоставляли на него маленькую Кэти… а вы говорите…