Затем мое внимание привлекла специальность Осборна –фармацевт. Я подумал, что наш список связан с торговлей наркотиками, понял, чтоошибся, и тут же забыл бы о мистере Осборне, если бы он сам не лез на глаза.Ему, видимо, хотелось узнать, как идет следствие, и он написал мне, что виделподозреваемого им человека в Мач-Диппинг. Он не имел представления, что уВинаблза парализованы ноги. А когда ему сказали, тоже не утихомирился, началсочинять дурацкие теории. Тщеславие. Типичное тщеславие убийцы. Ни на минуту немог усомниться в разумности своих поступков. Как последний дурак гнул своюлинию и сочинял невероятные объяснения. Очень интересным был для меня визит кнему в Борнмут. Он придумал своей вилле многозначительное название,раскрывающее суть его преступных дел. «Эверест» – так он ее назвал. В прихожейповесил фотографию этой вершины. Мне наболтал, будто чрезвычайно интересуетсяисследованиями Гималаев. На самом же деле здесь крылась мерзкая шуточка,которой он втайне себя тешил. Эверест – и вечный покой горных вершин. Убийцадарит людям вечный покой. Конечно, нельзя отрицать, придумано все ловко, сумом. Брэдли в Бирмингеме. Тирза Грей со своими сеансами в Мач-Диппинг. И кто бызаподозрил мистера Осборна, ведь он никак не связан ни с Тирзой Грей, ни сБрэдли, ни с жертвой. А механика этого дела для фармацевта – детские игрушки.Только у мистера Осборна не хватило ума держаться в тени.

– А куда он девал деньги? – спросил я. – Ведь, в концеконцов, интересовали-то его барыши.

– Он, безусловно, гнался за деньгами. Видел себя в радужныхмечтах путешественником, хлебосольным хозяином, окруженным гостями, богачом,важной персоной. Но лишь в воображении, по натуре он не таков. Наверное,убивая, он тешил собственную гордость. Убийства одно за другим сходили ему срук. Он упивался своей безнаказанностью. И более того, вот увидите, он будеткичиться собой на скамье подсудимых. Помяните мое слово. Все внимание окажетсяприковано к нему.

– Но что же он делал с деньгами?

– А это очень просто, – сказал Лежен, – хотя догадался ялишь тогда, когда побывал у него в Борнмуте. Он просто скупец. Любил деньгиради денег, не из-за того, что их можно тратить. Коттедж очень скуднообставлен, и все больше вещами, которые по дешевке куплены на аукционах. Он нелюбил тратить деньги, любил их копить.

– По-вашему, держал в банке?

– Вряд ли, – ответил Лежен. – Скорее всего, найдем ихгде-нибудь под половицей.

Мы некоторое время молчали, и я размышлял о странномсуществе по имени Захария Осборн.

– Корриган объяснит его поступки неправильной функциейкакой-нибудь железы, – проговорил Лежен задумчиво. – Я человек без затей, дляменя Осборн просто негодяй. И не могу понять, почему неглупый человек может такпо-дурацки себя вести.

– Представляется, – заметил я, – что за преступными деламивсегда стоит зловещая и необычная личность, выдающийся ум.

Лежен покачал головой.

– Вовсе нет, – возразил он. – Преступления не можетсовершать выдающаяся личность. Преступник видит себя человеком особенным,значительным, на деле же он всегда попросту ничтожен.

В Мач-Диппинг все по-прежнему дышало покоем и навевалопокой.

Роуда опять занималась лечением собак. Увидев меня, онапоинтересовалась, не хочу ли я ей помочь. Я отказался и спросил, где Джинджер.

– Она пошла на виллу «Белый конь».

– Зачем?

– Ей интересно посмотреть.

– Но ведь дом стоит пустой!

– Ну и что?

– Она переутомится. Она еще очень слаба.

– Перестань, Марк. Джинджер поправилась. Ты видел новуюкнигу миссис Оливер? Называется «Белый какаду». Там, на столе.

– Милая миссис Оливер. И Эдит Биннз.

– Что еще за Эдит Биннз?

– Женщина, которая опознала фотографию. И служила верой иправдой моей покойной крестной.

– Что с тобой?

Я не ответил и направился к старой таверне. По дороге мневстретилась миссис Дейн-Колтроп. Она радостно поздоровалась со мной.

– Я все время понимала, до чего это абсурдно, – призналасьона. – Однако поверила в такое жульничество. Просто не могла во всем толкомразобраться. – Она повела рукой в сторону виллы, опустевшей, выглядевшей такмирно в свете угасающего дня. – По сути дела, здесь никогда не обитало зло. Нифантастических сделок с дьяволом, ни обрядов черной магии никто не совершал.Просто салонные затеи. Только вот жизнь человеческую в грош не ставили – вотгде крылось истинное зло. Обставлялось все с размахом, но, воистину, как этоничтожно и презренно.

– У вас с инспектором Леженом сходные взгляды.

– Он мне нравится, – сказала миссис Дейн-Колтроп. – Зайдем вдом, поглядим, где Джинджер.

– Чем она там занялась?

– Отмывает что-то.

Мы вошли в низкую дверь. В доме сильно пахло скипидаром.Джинджер орудовала тряпками и бутылочками. Она обернулась к нам. Все ещебледная, исхудавшая, на голове шарф – волосы пока не отросли... От прежнейДжинджер осталась одна тень.

– С ней все обойдется, – успокоила меня миссис Дейн-Колтроп,как всегда прочитав мои мысли.

– Взгляните! – торжествующе воскликнула Джинджер, указываяна старую вывеску, над которой трудилась. Вековая копоть и грязь были сняты, натемном фоне отчетливо проступило изображение всадника, сидящего на коне, –ухмыляющийся череп, белый блестящий скелет.

Миссис Дейн-Колтроп произнесла глубоким, звучным голосом:

– Откровение, глава шестая, стих восьмой: «И я взглянул, ивот конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал заним...»[36]

Мы помолчали, затем миссис Дейн-Колтроп совсем прозаическидокончила:

– Ну, вот и все. – Произнесла так, словно выбросила что-то вмусорную корзину. – Мне пора, – добавила она. – У меня родительское собрание.

Она постояла в дверях, кивнула Джинджер и проговориланеожиданно:

– Из вас выйдет прекрасная мать.

Джинджер почему-то залилась краской.

– Джинджер! – позвал я. – Ну как?

– Что «как»? Буду ли я хорошей матерью?