И вместо рассказа о врагах между маленькими глотками чая Джан стал рассказывать совсем иное:

– Никто не любит произносить это вслух – но императорский род практически прерван. Давно ослабевшая кровь… Император, на самом деле, младший сын, но он наследовал власть, потому что лишь в нем, единственном из трех мальчиков проявилась сила. Ему подобрали самую перспективную жену… потом другую. Да, словно проклятие лежит на нем и его семени. Сколько интриг и скандалов потрясли дворец, прежде чем у него появилась Данкэ. Она-то и родила ему сначала дочь, а потом сына. Долгожданного наследника.

Джантар замолчал, погруженный в воспоминания. Николь вынула у него из рук пустую чашку и снова наполнила чаем, в мягком вкусе которого чудились ускользающая простота и немного дыхания легенд. «Хороший чай, – мелькнула у нее мысль, – сложный и одновременно понятный, словно иероглиф «память».

– Я как раз академию заканчивал, – произнес Джан, благодарно кивнув на протянутую чашку. – Все с нетерпением ждали пятилетия мальчика, когда можно проверить силу крови. Не разбудить зверя, нет, но услышать дыхание спящего дракона, если он там есть.

Джантар снова замолчал.

– И? – невольно спросила Николь.

– Официально объявили, что в наследнике императора дремлет дракон.

– Ты не поверил этому?

– Теперь уже неважно. Нет теперь ни одного наследника королевской крови, в ком проснулась черная кровь.

«…беда внутри».

Николь радовалась традиции чтить тишину во время чаепития. Молчание неспешно стирало неловкость, повисшую между ними из-за ее неудобных вопросов и его откровенного рассказа. Ей понравилось слушать Джантара: его голос, его слова, смысл, заключенный в них… Все сплеталось в объемную картинку и позволяло лучше понять мир, в котором ей теперь предстояло жить.

Так странно и непривычно было видеть человека, столь радевшего за свою страну. Николь дотронулась до него ладонью и, сама не зная почему, уверенно прошептала:

– Ты справишься.

Когда ладонь Джантара обжигала сквозь одежду кожу на спине Николь, а взгляд заслонял весь мир вокруг, разве стоило о чем-либо волноваться? В его надежных руках она скользила в волнах музыки по зеркальному паркету бального зала пятый танец подряд. Между их телами искрило едва различимое расстояние на грани приличия, и все, кроме музыки, стало стертым, размытым и неважным, весь мир слился в полыхающий огнями стремительный карнавал.

Жизнь рядом с ним словно обжигала ее, перекидывая из сухого льда в нежный огонь. Страх и жгучее предвкушение, страсть и злое наслаждение, грусть и чистая надежда, утрата и беззащитность. И лишь в его глазах Николь находила точку опоры. Огромный невероятный мужчина был оком непостижимой бури. И как только ладони Николь находили биение сердца Демона под плотными мышцами его груди, мир переставал сжимать ее до неузнаваемости, а в душе наступала ясность.

Во время прогулки по дворцовому парку Николь четко поняла, что влиться в круг Джантара будет непросто. Было ли тому причиной сопротивление высшего света? Или Николь сама не торопилась стать частью их чопорной среды со странными традициями? Она тщетно искала ответы на простые вопросы. Быть с Джантаром казалось таким же естественным, как дышать, но все остальное вокруг него кололо и угнетало Николь.

***

Если императорский парк был дивным оплотом простоты, то дворец – чудовищным апофеозом роскоши. Все в нем ослепляло и обескураживало: и едва различимые в высоте резные потолки, украшенные барельефами и фресками, и стены, затянутые алым шелком с причудливой золотой вышивкой. Полыхающий тревожно-воинственный красный и порочно-роскошный золотой – императорские цвета – отражались в зеркалах, хрустальных люстрах, отполированном мраморе статуй и колонн. Весь вечерний дворец казался охваченным дьявольским огнем: живым, неугасаемым и пьяным. Только сейчас Николь поняла, что городской дом Джантара на фоне дворца прост и человечен.

Громадные ворота, бесчисленные серые воины на зубчатых стенах, вооруженные и тщательно одетые, длинные величественные переходы, богато украшенные галереи со статуями и зеркальные залы… Каждая клеточка тела Николь звенела от волнения, когда они с Джантаром наконец добрались до танцевальной залы, полной роскошно одетых людей. В глазах рябило от океана огней и блеска бриллиантов.

Николь невольно коснулась пальцами огромного рубина в центре ожерелья, которое надел на нее Джантар. Она умоляла его разрешить оставить только серьги и браслет. А теперь понимала, что он был прав в своей настойчивости.

Первый выход в свет. В Николь боролись два желания – быть достойной спутницей своего мужчины и одновременно спрятаться, сбежать от едких взглядов, в которых слишком явно читалось неприятие. Из столкновения противоречивых эмоций рождалось дерзкое желание что-то доказать. То ли чужим людям, то ли себе.

Робея от собственной смелости, она согласилась быть с Джантаром в числе пар, открывающих бал. Во рту пересохло от волнения, но страх был напрасен. С первым движением под музыку все стало неважно: Демон уверенно вел ее в танце, властный и спокойный, как и всегда, заслоняя широкими плечами от остального мира.

После пятого танца Николь рассмеялась и попросила пощады: ноги гудели, а голова кружилась. Джантар, довольно улыбаясь, предложил ей руку и отвел к фуршетным столам. К дьяволу прочих гостей и несоразмерную роскошь дворца, когда с ним так хорошо.

Николь не могла потом вспомнить, над какой очередной шуткой они смеялись, когда в их разговор вклинился тихий и странно сухой голос. Она даже не сразу осознала, что рядом с ними стоит высокий старик с лысой головой.

– Добрый вечер. Простите, что прерываю вашу беседу. Позвольте представиться, – глядя Николь в глаза, мягко произнес он, – первенствующий исшахин, восьмой в своем роде, Ясагай-кхаин.

В исшахине не было ничего угрожающего или пугающего. Скромное, темных тонов просторное одеяние в пол, ровный взгляд, спокойное лицо. И все же его фигура внушала ужас и знакомое отвращение. Пространство вокруг него до тошноты искажалось, словно звуки и краски мира вязли, не долетая до исшахина. Николь невольно моргнула, силясь смахнуть странную пелену. Она никак не могла понять, откуда ей знаком едва уловимый запах беды, идущий от сухой фигуры Ясагай-кхаина.

– Николь Одар, – представилась Николь и заученно поклонилась.

– Прекрасная Николь, к сожалению, вынужден украсть вашего спутника для одной очень важной беседы.

Николь не изменилась в лице, только губы ее слегка побелели. Остаться одной? Она растерянно оглянулась, совершенно не понимая, как быть.

– Вам нечего бояться, здесь полно стражи. Вы будете в полной безопасности. – В голосе Ясагая звучали трескучие нотки высокомерной снисходительности.

Николь перевела взгляд на Джантара. Тот сжал ее руку и махнул головой на распахнутые двери, которые вели на широкий балкон, утопающий в темноте осеннего вечера.