Не удивился, когда Николь кивнула благодарно и безошибочно выхватила из всего разнообразия палунью, купленную в лавке Цзя-иня, правда, через вторые руки. А позже подхватила мешочек мяты, совсем обычной, той, что его жена каждое лето сушит. Внимательно следил Старый Хин за руками гостьи – над какими мешочками и баночками задерживаются ее пальцы, а от чего вздрагивают, как от проказы.

Что же, похоже, слухи, будто специи Цзя-Иня обладают давно утерянной магией, вовсе и не слухи, а самая что ни на есть настоящая правда. Эмоции переполняли Старого Хина, и, смаргивая скупые слезы, растроганный хозяин лавки принялся будить притихшую на ночь печь. Касание чистого детства, тихая ласка материнской любви. Ему было не стыдно плакать.

– Чаю хотите, госпожа? – спросил Старый Хин, когда общими усилиями первая партия сдобных булочек отправилась в печь.

Николь вытерла тыльной стороной ладони лоб и кивнула. Шальное опьянение от счастья схлынуло, оставив после себя лишь сытый покой и внутреннее довольство.

– А выберите сами, прошу сюда, – по-отечески ласково улыбнулся ей хозяин пекарни и провел к шкафу, где хранился чай.

Николь несколько секунд стояла перед распахнутыми дверцами, где в полупрозрачных банках хранились различные ароматные травяные смеси.

– Выбросите вот этот чай, он мертвый… Этот и этот лучше переложить в полотняные мешочки – им душно. А остальные… – Николь неловко вздохнула и пожала плечами. – Они обычные, пустые.

– Спасибо, госпожа, – поклонился Хин.

Бывает в природе такое удивительное состояние: только-только закончилась гроза, последние капли из туч еще оставляют пузыри на лужах, а яркие лучики солнца уже вовсю расползаются по небу. Весело щебечут птицы, и ароматное тепло разливается по улицам…

Именно так ощущала себя Николь – умытой последними каплями утихающей грозы. Новые силы растекались по телу, смывая тревоги. Она пила душистый чай из привычно большой грубой чашки, об которую можно греть ладони, отламывала пальцами кусочки обжигающей булочки, только что взятой из печи, и молила всех богов, своих, забытых и новых, чтобы счастье, заглянувшее в ее окно, не торопилось уходить.

В маленькой пекарне Николь наконец осознала, что не создана для роскошной жизни: ее радость в простоте. Нужно непременно попросить Джана сменить таток и уменьшить количество охраны – он обязательно поймет. Да и теперь, когда все позади, разве нельзя вернуться в охотничий домик и побыть наедине? Николь вспоминала ощущения прохладной утренней травы под босыми ногами, запах ветра, целовавшего вереск. Она таяла под задумчивым мягким взглядом Джантара и думала о том, что ее жизнь наконец начала обретать ясные очертания.

Джантар только сейчас осознал, в каком неестественном напряжении был все это время. Словно сжатая пружина, готовая при малейшем поводе взорвать весь мир. Каждый мускул его тела одеревенел до потери чувствительности, и теперь, в этой убогой пекарне, он с наслаждением и болью освобождался от тисков страхов и тревог.

Как же он соскучился по общению с отцом, по его медленному голосу, наполненному завораживающей мудростью! По ощущению крепкого тыла за спиной. По вере, что ему всегда есть куда возвращаться. Что есть люди, которые любят безоговорочно.

Грубая керамическая чашка жалобно захрустела в его руках. Дьявол, он сделал все правильно, а привкус поражения мерещился во всем.

Усталые глаза отца, и его голос, эхом звучащий в ушах: «Ошибка, это была ошибка».

Потухшие глаза матери, и ее тихий голос: «Отпусти ее, иначе погубишь».

Демон накрыл своей рукой ладонь Николь и крепко сжал. Никогда. Никогда он не отпустит ту, что теперь заменяет ему семью. Даже от ее выпечки, покрытой тягучей глазурью, исходит такой же магический аромат нежности и уюта, как от материнской. И на какое-то мгновение Джантар превратился в неуклюжего подростка, проблемы которого были так незначительны, а жизнь пропитана восторгом открытий и наивным счастьем теплого домашнего круга.

«Моя! – кричало все у него внутри при виде разрумянившегося лица. – Моя Никки».

Джантар горько усмехнулся. Он усвоил урок. Больше не будет ни побед, ни поражений – лишь их жгучая смесь внутри медленной непрестанной борьбы. Не будет больше покоя.

«Пожалуй, надо усилить охрану, – размышлял Джантар. – Скоро императорский бал, необходимо нанять модисток и учителей». Демон решил, что это прекрасный повод показать всем Николь, которую он больше не намерен прятать. Пусть привыкают к его голубоглазой любовнице.

Вопросов, откуда она и почему выглядит как Акина, не избежать, но посмеют ли их задать ему в лицо?

Надо постепенно восстанавливать связи с другими родами, ведь теперь он глава рода Юндай, дайото со всеми вытекающими правами и обязанностями.

«Через год-два, если ты все сделаешь правильно, весь народ будет ликовать, когда ты войдешь в Совет».

Правильно…

Джантар улыбнулся и притянул к себе Николь.

– Как насчет прогулки по дворцовому парку? – Он вдруг почувствовал, как к горлу подступает хрипота. Удивительная женщина: в ее присутствии сознание проясняется, а самообладание летит к чертям. И затащить Николь он хотел в постель, а не в лабиринты дорожек, полные людей. Однако она заслуживает хоть немного романтики.

– Только за, – ответила Николь и облизнула палец, испачканный в джеме.

– До чего же красиво! – восторженно прошептала Николь, разглядывая кусочек природы, завернутый в покой и комфорт – сонный и благодушный. Столичный плотный ветер дремал между вишен и кленов да изредка шевелил прохладными с ночи пальцами сочные бутоны цветов.

Дворцовый парк Ихэян, который Николь раньше видела только издалека, считался гордостью страны. Могло ли существовать место, более насыщенное темой дракона, чем сады столицы, тронутые первым дыханием осени? То, что из окна дома Николь принимала за сочный стриженый газон, оказалось плотным слоем мха. Голубоватые, золотистые, нежно-зеленые – деликатные полутона текли по земле, окутывали камни и взбирались по стенам низкой ограды. Изумительно выверенное чередование разных сортов мха создавало иллюзию струящейся по парку изумрудной чешуи, из которой гребнями выглядывали скопления острых камней.

По садовым дорожкам и аллеям прогуливались богато одетые дамы и господа. Некоторые приветствовали Джантара издалека, другие подходили и обменивались с ним вежливыми фразами.

Все вокруг было чистым, медлительным и сладким от запаха спелой вишни.

Николь держалась за локоть Джантара, который пытался умерить свой широкий шаг, подстраиваясь под ее ритм. Сердце стучало в горле от понимания, что, по сути, это их первое свидание. Как же все между ними неправильно началось! А теперь словно музыка между ними наполняется гармонией, и пустоты в отношениях заполняются необходимыми мелочами.

Николь знала наизусть запах Джантара, каждое требовательное движение его тела. Все метания и переживания, спрятанные в глазах. Все слои, из которых состояла его броня… Но не знала его самого.