Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На территорию стартового комплекса они прилетели вчера. Алексею было просто: дома и так знали, что у него совсем скоро новый полёт, так что он просто заскочил накануне к матери, пожал на прощание руку её отцу и с лёгким сердцем отправился в аэропорт.
Дежнёву было сложнее: Алексей хорошо знал Женьку, жену его друга, и представлял, что она ему могла устроить за срыв запланированного отпуска. Тому чудом удалось спастись от неё, и последние две недели он жил вместе с Казанцевым при учебном корпусе, лишь изредка забегая домой. В день вылета на космодром Дежнёв появился в общем зале за десять минут до объявления посадки, и его помятый вид и мешки под глазами красноречиво говорили о том, как происходило расставание с семьёй.
Квартира, где космонавтам суждено было провести половину ночи и половину дня, чтобы в одиннадцать часов вечера по местному времени отправиться на стартовую площадку, находилась в общем жилом комплексе космодрома. Иногда космонавты заезжали сюда заранее, подолгу сидели на карантине и сразу несколько групп могли пересекаться друг с другом. Однако сейчас комплекс был пуст, в ближайший месяц запланированных полётов не было, так что Артём с Алексеем маялись от тоски и с нетерпением ждали последнего медосмотра, после чего им уже предстояло отправиться на пункт переодевания и готовиться к выходу на бетонное полотно космодрома.
В дверь их «номера», как любил выражаться Дежнёв, постучали. Алексей удивлённо повернулся в сторону прихожей: все напутственные слова уже были сказаны, а последний инструктаж им передаст по радиосвязи Саврасов уже перед самым полётом.
Артём открыл дверь и невольно отступил назад. За ним, грузно ступая, в прихожую вошёл главный конструктор Агентства.
Воронов приветственно улыбнулся, но было видно, что для его визита есть какие-то более весомые причины, чем просто желание пожелать удачи.
После взаимных приветствий, когда Дежнёв пригласил конструктора пройти в общую комнату (совмещавшую функции кухни и гостиной), конструктор опустился на широкий диван и, не говоря ни слова, достал из кармана небольшой бумажный конверт.
– Мы отрабатывали вариант, что вы будете заново перегружать компьютеры на «Афродите», – начал Воронов. – Для этого у вас есть и необходимые коды безопасности, и программное обеспечение. При необходимости будете полностью перепрограммировать систему и самостоятельно контролировать все бортовые системы – если вам вдруг понадобится делать действия, которые не одобрит центральный процессор.
Конструктор сделал паузу, после чего протянул зажатый в руке бумажный конверт Дежнёву.
– Здесь – те же самые коды и системные команды, но от «Родины», – проговорил Воронов.
Артём взял конверт и медленно кивнул.
– Скажу честно, – помедлив, сказал конструктор, – я был против того, чтобы давать вам их – с учётом того, что произошло на «Афродите». Но Саврасов настоял – он считает, что вам может потребоваться брать на себя полный контроль по управлению кораблём, а вариант с дистанционным контролем из ЦУПа на таких расстояниях не слишком-то надёжен. Задержка по времени будет около двух минут, да и гарантировать непрерывную и качественную связь на таком большом расстоянии мы тоже не можем. Наш шеф считает, что вам может быть необходимо оперативно решать какие-то задачи, в том числе – при отсутствии постоянной двусторонней связи.
– Мы не подведём вас, Андрей Анатольевич, – сказал Казанцев. – Я очень хорошо знаю системы, которые стоят и на «Родине», и на «Афродите», и уверен, что коды нам не понадобятся.
– Надеюсь на вас, – вздохнул конструктор и слегка развёл руками. – Стало быть, до вечера…
Воронов медленно поднялся, но уходить не торопился.
– Скажите… – воспользовавшись тем, что конструктор пока не уходит, повернулся к нему Дежнёв. – После того, как командир «Афродиты» связался с ЦУПом… сеансов связи с кораблём больше не было?
Воронов удивлённо вскинул брови.
– Нет, – покачал он головой. – Конечно же, нет, вы ведь сами изучали подробный отчёт об экспедиции. А с чего вы вдруг о таком подумали? – посмотрел конструктор на космонавтов.
– Да просто, – почесал голову пилот и сделал безразличное лицо. – Подумалось…
Воронов пристально посмотрел на Артёма, но ничего не ответил и вышел.
В полной тишине Дежнёв с Казанцевым повернулись друг к другу.
– Ты всерьёз думаешь… – еле слышно пробормотал Алексей и замолчал на полуслове.
– Да ну, нет, – смущённо помотал головой пилот. – Это я так… Просто, подумалось. А то Саврасов тоже начал туман наводить, и все эти тайны… Если бы у Агентства была информация о том, что на борту кто-то ещё жив, мы бы тоже уже знали об этом. И вообще, невозможно это всё…
Космонавты немного помолчали. Дежнёв повертел в руках конверт, полученный от Воронова, и посмотрел на товарища:
– Думаешь, поэтому Саврасов так мялся, когда разговаривал с нами? Или это он в последний момент так передумал вдруг?
– Кто его знает, – устало махнул рукой Артём. – Конечно, Агентство страхуется на все возможные случаи. Впрочем, сценарий с наступлением у нас с тобой безумия мы на тренажёрах не отрабатывали…
– Нет, – улыбнулся Алексей. – Не отрабатывали.
* * *
После сотни полётов на симуляторе – во время которых неизменно случались какие-то поломки и накладки – настоящий старт и выход на орбиту показался Казанцеву обыденным и скучным. Самым утомительным, как и всегда, было двухчасовое ожидание в ложементах (Казанцев даже вздремнул), пока каждая из систем корабля проходила последние проверки.
Затем – четыреста с копейками секунд до орбиты, полминуты невесомости, пока Дежнёв контролировал автоматический поворот «Родины» по траектории к «Афродите», ускорение (вся разгонная ступень была сожжена за минуту) – и вот уже корабль, вырвавшись из поля земного притяжения, стремительно летит к Солнцу.
– Ну всё, теперь ждём, – зевнул Артём, исполнявший обязанности пилота корабля, и отстегнул ремни. – Пара дней – и мы у цели.
«Родина» была сориентирована относительно Солнца, и в коллиматор виднелось вращающееся электронное изображение нашего светила. Во избежание чрезмерного перегрева обшивки корабля по одной стороне, Дежнёв придал «Родине» небольшое вращение, однако для сидевших внутри космонавтов оно было совсем незаметным.
Итоговая скорость корабля оказалась даже немного выше расчётной – сказывалось то, что техники перестраховывались с объёмами горючего, да и загрузка у корабля была минимальной. Если бы не радиационные защитные щиты – на их установке настоял главный конструктор – то корабль мог бы развить почти сотню километров в секунду.
После прохождения первой точки Лагранжа экипаж передал полный отчёт о работе бортовых систем «Родины», собственном самочувствии, а также выслал результаты масштабного психологического теста, который должен был выявить малейшие отклонения в психическом здоровье космонавтов.
