Роксана замолкает, опуская глаза — возразить ей нечего. Тогда я подступаюсь к ней с вопросом, который давно волнует меня:

— Скажите, тётя, что случилось с Нисар? Почему она стала такой?

— Мансуров случился, дочка, — Роксана, видимо думает, что этим объясняется всё.

Она берёт Аськину кофточку, разворачивает и заново сворачивает её, уже по-своему. Делает это машинально, и я понимаю, что мысли её не здесь.

— Этот парень проклятье наше, не иначе. Погубил мою девочку. А поначалу у них с Заиром всё было так хорошо!

Да не было у них «хорошо» никогда, враки всё это. Враки и самообман.

— Почему она не лечилась?

— Ты же знаешь свою сестру. Себе на уме человек. Никогда не признается в своих ошибках. Всё-то она знает лучше, никто ей не указ.

Роксана тяжело вздыхает.

— В последние годы я в Москве жила больше, чем дома, пыталась хоть как-то контролировать её. Куда там!

— Почему вы ничего мне не говорили? Я ведь звонила вам?

— Не хотела, чтобы кто-то знал. Скрывала. Надеялась до последнего, что всё наладится. Не наладилось. Заир, в конце концов, подал на развод и на лишение Нисар родительских прав. Я тогда сильно поскандалила с ней. Кричала, угрожала, уговаривала. А она только смеялась. Говорила, что ничего Заир ей не сделает, что знает, как остановить его.

— Документы?

Роксана кивает.

— Когда-то Шамиль попал в нехорошую историю. Заир вытащил его, но при этом сам замарался. Понятия не имею, как об этом узнала Нисар — не от меня, уж точно, но она решила шантажировать этим Заира.

— Так это была не ваша инициатива?

— Нет. Нисар. Она хотела тем самым заставить Заира забрать иск. Но когда о материалах узнал Мансуров, то вцепился в эту идею, как клещ, решил подзаработать. Сказал, что знает человека, который выложит хорошую сумму за компромат на Тураева, а деньги ему были очень нужны. И не те крохи, что ещё оставались у нас от Шамиля, а действительно большие деньги. Рамиль стал давить на Нисар. А рычаги давления у него имелись.

— Наркотики?

— Да, будь они неладны. Страшно смотреть на то, как из-за них человек теряет себя, но самое страшное, когда это твой ребёнок. Нисар стала неуправляемой. Семья побоку. На дочь ноль внимания. Тогда-то я и решила, что Заир правильно делает, что разводится: он молодой, здоровый мужчина, мечтающий о большой семье, о детях. За это я его не осуждаю. Но когда узнала, что в мачехи моей внучке прочат Марину…

— Вы что-то имеете против неё?

— Конечно, имею!

— Что?

— Ну, хотя бы то, что она была близкой подругой Нисар, когда влезла в постель к её мужу. И при этом ещё какое-то время продолжала прикидываться ею, пока их грязная связь с Заиром не всплыла.

У меня шея заныла от этих слов, лицо невольно скривились от горького привкуса во рту.

— Это отвратительно, конечно. Но не оригинально. Сколько таких случаев? — я тру шею, наклоняю голову то вправо, то влево, стараясь избавиться от тяжести. — Потом, только ли Марина виновата? А Заир? А сама Нисар, которая далеко не добродетельная жена и мать?

И это я ещё мягко выразилась, пощадив чувства Роксаны.

— Да уж, все хороши, — неожиданно соглашается тётя, резко заканчивая разговор. — Ну, что? Пойдём обедать? — Она встаёт и расправляет складки на юбке.

Видит Бог, как мне не хочется никуда идти. Улыбаться, вести светскую беседу, делать вид, что всё замечательно, а внутри обливаться слезами, глядя на Заира рядом с Мариной. Но дядю Юсуфа обижать не хочется.

— Да, — я тоже поднимаюсь, мельком смотрюсь в зеркало, поправляя волосы. А потом, из каких-то бесячих соображений достаю губнушку и ярко крашу губы. — Пошли.

Глава 34. Заир/Линара

Заир.

Странно, как всё обернулось: ещё утром я готовился к драке с Роксаной и могучим Юсуфом Челиком, собираясь размазать их обоих по стенке, а сейчас расслабленно сижу за его столом, наевшись до отвала, и с умилением наблюдаю за тем, как моя, пока ещё тёща, вытирает салфеткой губки маленькой черноглазой Амине — внучке Юсуфа. Аська крутится рядом с какой-то несуразной палкой в руках, треща без остановки на только ей понятном «турецком». Роксана терпеливо поправляет её, добиваясь правильного произношения, одновременно сморкая нос другому внуку Юсуфа — Бураку, мальчику лет пяти-шести.

Хмм… А Роксана сюда вписывается на удивление гармонично, думаю я. И тут замечаю хитрый взгляд Челика. Он подмигивает мне. Ах ты, старый лис, вон куда нацелился! Что ж. Он давно вдовец, дети выросли. И Мирай с Роксаной дружны — когда только успели? Я сдержанно киваю Юсуфу, салютуя чашечкой ароматного чая, которым мы наслаждаемся после сытного обеда. Да, старик, моё благословение ты получил. Но я всё еще зол на тебя за то, что так подставил меня с Мариной.

Впрочем, подумав немного, прихожу к выводу, что это был самый дипломатичный выход из ситуации. Иначе грязного скандала было не избежать. Однако за такой «политес» я дорого заплатил.

Перевожу взгляд на Линару, сидящую по другую сторону стола, и мрачнею. Этот сопляк Тахир прямо прилип к ней. Сейчас он что-то увлечённо рассказывает, а Линара улыбается ему своими красными губами. Эти губы раздражают меня, как красная тряпка быка. Не дают покоя. Весь обед мои глаза то и дело возвращались к ним: как она ими ест, как пьёт, осторожно облизывает их, улыбается. Как капризно кривит и поджимает, когда наши взгляды встречаются. Злишься на меня, русалка? Понимаю. Я тоже злюсь на себя и ругаю последними словами. Казалось бы: отпустил, и дело с концом.

Но в том-то и беда, что конца не будет, Линара. Ты член клана, и пусть сейчас сопротивляешься, но я твёрдо намерен вернуть тебя в семью. Ведь даже когда я разведусь с Нисар, мы всё равно останемся связанными между собой Аськой. Дочь уже привыкла к тебе и полюбила: через слово — «тёть Лин, тёть Лин». Видит Бог, как я втайне радуюсь этому. И, в то же время, прекрасно понимаю, какие муки мне сулит в дальнейшем эта связь. Но жизнь такова, русалка. Нет у нас с тобой будущего и, в то же время, есть. Странно, правда?

Марина, прижавшись плечом ко мне, томно тянет из бокала гранатовый сок. А сама занимается со мной сексом под столом: скинув туфлю, гладит ступнёй мою голую лодыжку, щиплет пальчиками кожу, пытаясь стянуть с меня домашние шлёпанцы. Я вяло реагирую на её заигрывания, и тогда ладонь Марины, как