– Да ведь всем известно, что у мистера Джасперамалярия, – быстро сказала Марина. – Помнится, и вы с ним об этомговорили при первой встрече, и вообще… вот он к столу не выходил сколько уждней.

– Малярия? – странным голосом осведомилсяДесмонд. – А, так вы о малярии!

– Ну конечно, – как могла твердо повторилаМарина. – А о чем же еще?

О да, она прекрасно знала, о чем еще думает Десмонд! Но онаскорее откусит себе язык, чем признается, что проникла в одну из позорных тайнего семьи. И, отводя ему глаза, воскликнула – впрочем, с беспокойством вполнеискренним:

– Умоляю вас! Вы должны быть осторожнее!

У него изумленно взлетели брови:

– Вот уж не предполагал, что вы станете печься о моемблагополучии! Только не говорите, что вам понравилось быть леди Маккол!

Марина надулась было, но Десмонд вдруг так захохотал, чтоона не сдержалась – улыбнулась.

– О, какая у вас улыбка, Марион, – с деланной укоризнойпокачал головою Десмонд. – Король и тот смутится.

– Король?! Высоко берете, милорд! – вскинула бровиМарина. – Не зря, видно, говорят, что у вас сказочная репутация коварногосердцееда.

– Говорят? Кто же такое осмелился сказать? – Десмондгрозно нахмурился, и Марина затрепетала в ужасе таком же притворном, как егозлоба.

– Ах, добрый сэр, не гневайтесь на меня! Неужели вы обиделись?Ведь тот, кто сказал это, сделал вам комплимент!

– Ну а мне позволительно сделать комплимент? – ласковоулыбнулся Десмонд. – При взгляде на ваши волосы кажется, что в нихвплетены солнечные лучи. Вдобавок вы разрумянились, как шиповник, а глаза вашисейчас – будто нежно-зеленые листочки.

– Ну, это потому, что я смотрю на зеленую траву, –лукаво улыбнулась Марина. – И потому, что платье на мне зеленое. У меняглаза переменчивые, а вот у вас они всегда синие-пресиние, как васильки.

– Ва-сил-ки? – повторил по-русски Десмонд. – Новедь это имя – Бэзил? Как могут быть имена синими? И ежели они бывают синие, тобывают и зеленые? Имя Десмонд – какого цвета?

– Белое, – не задумываясь ответила Марина. –Белое, слепящее, как снег под солнцем!

Десмонд оглянулся.

– Да, будь мы в России, было бы с чем сравнивать, а тут,увы… ни снега, ни бэзилкофф.

– Васильков! Васильков! Цветок был так назван по имени парня– его и впрямь звали Василий. Случилось это в древние времена – столь давние,что их не зря зовут незапамятными. Он был у матери единственным сыном иславился удалью и пригожеством. Глаза у него были ясные, синие, как…

– Как у меня? – лукаво повел бровью Десмонд, и сердцеМарины дрогнуло.

Но ему этого никак нельзя было показать, и она уклончивоответила:

– Ну… очень синие, как синь небесная, были у Василия глаза!Множество красавиц сохло по нему, но он не хотел жениться, потому что боялся: авдруг его жена не уживется с матерью? И вот однажды в лесу он встретил русалку.А надобно вам сказать, – Марина таинственно взглянула на Десмонда, которыйслушал как зачарованный, – это было в Русальную неделю, на Троицын день,когда русалки выходят из речных глубин, качаются на березовых ветвях и поютсвои прельстительные песни. В это время они, бывает, так разгуливаются, что дажемогут вбежать в церковь, поэтому двери церковные на Троицу надобно держатьзакрытыми. И вот Василий увидал русалку… Он сразу понял, что это – силанечистая, а не просто неописуемая красавица. Ведь она была обнажена и сидела набережку, расчесывая белым гребешком, выточенным из рыбьей кости, свои дивныедлинные волосы, из которых неостановимо текла вода. У нас говорят, что русалкаможет реку заставить выйти из берегов, если вот так начнет беспрестаннопричесываться! Ну и вот. Василий, стало быть, сразу понял, что это русалка. Онмог бы спастись, кинувшись наутек и забросив тельный крест себе за спину, чтобырусалка не могла к нему подступиться сзади, однако не то что бежать – он рукуне мог поднять для крестного знамения! Поглядел в ее зеленые, как речные омуты,глаза – и влюбился без памяти.

– Зеленые… – эхом отозвался Десмонд. – Без памяти!..

– Да, – кивнула Марина, вздрагивая под его настойчивымвзглядом. – Влюбился – и забыл обо всем на свете. Зацеловала его русалка,замиловала – и с тех пор никто больше не видел Василия. Говорят, что, когдарусалке вышло ее земное время и она вернулась в чертоги водяного царя, она иВасилия сманила за собою. Долго ждала бедная матушка своего сына, да недождалась. Пошла искать его по всему белу свету, клича: «Василий! Василек!» И,жалеючи ее, Мать-Сыра Земля выпустила на волю чудесные синие цветы –точь-в-точь такие, какими были глаза безвестно сгинувшего Василия. С тех порони и зовутся васильками.

Марина опустила взор, не в силах больше выносить взглядаДесмонда. «Хоть бы сказал что-нибудь! – подумала смятенно, страшась техчувств, которые переполняли ее сердце. – Я ведь сейчас… я сейчас…»

– Это прекрасная сказка, – заговорил Десмонд, и голосего звучал хрипло и нерешительно, словно он тоже готов был что-то… сейчас… Богвесть что! – У нас в роду тоже есть легенда о русалке, вернее, о феелесного озера.

– Вот этого? – Марина показала на розовато-серебристуюводу, гладкую, словно шелковый платок.

– Нет, о нет, – покачал головою Десмонд. – Тогоозера больше нет. Оно было расположено довольно далеко от замка, а потомвысохло… после тех событий, о которых я вам сейчас расскажу. Хотите послушать?

– Конечно! – воскликнула Марина с горячностью. Пожалуй,даже с излишней. Но стоило представить, что Десмонд сейчас вспомнит о каких-нибудьнеотложных делах и уйдет, а она останется одна…

«Просто мне надоело одиночество. Мне скучно! – твердосказала она себе. – А он меня развлекает. Только поэтому я не хочу, чтобыон уходил. Только поэтому!»