покинули меня – как будто устали ждать, что я что-то с ними сделаю. Собрали чемоданы и побрели прочь. Но когда я через год снова приехал в Хорватию, слова вернулись. Наверное, хотели проверить, начну ли я воспринимать их серьезно, – не знали, дам ли я им приют. Я тогда пообещал о них позаботиться – и с тех пор они всегда со мной.

Сара задумчиво скривила губы, а потом толкнула Ника в плечо.

– Вы, поэты, странный народ.

– Согласен.

– Что, правда?

– А еще мы невероятно чувствительны. Так что спасибо. – Он толкнул ее в ответ. Оба засмеялись. – А что насчет вас? Когда слова пришли к вам?

Она неуютно поерзала на гранитной плите и поджала коленки к груди.

– Не то чтобы я считала себя настоящим писателем. Ну то есть – открытки, купоны? Не то чтобы у меня вправду был дар слова.

– Но вы же много лет учите писать – и сами пишете роман. Может, пришла пора уже смотреть на себя как на писателя – ну понимаете, видеть в писательстве не просто что-то, что вы делаете, а частицу того, кто вы есть.

– Все очень сложно.

– Возможно. А возможно, нет.

Сара покачала головой.

– Вы совсем как моя мама.

– Мудрость, чувство юмора, интеллект. Сочту за комплимент.

– На ферме ваших родственников в Хорватии вакансий не найдется?

Ник улыбнулся.

– Коз доить умеете?

Сара засмеялась.

– Потренируюсь.

Ник начал складывать остатки ланча.

Сара завернула остатки чипсов и сунула Нику.

– Не почитаете мне свои стихи?

– Потому что поэты всегда умирают от желания почитать стихи?

– Ой-ой. Это общее заблуждение насчет поэтов?

Он почесал щеку.

– Нет. Это как раз чистая правда.

Она закрутила термос и отдала Нику.

– Я готова.

Она замерла в ожидании, выпрямив спину и скрестив ноги перед собой, а потом сделала театральный жест рукой – начинайте, мол.

Он спрятал термос в рюкзак, застегнул молнию и, прищурившись, посмотрел на Сару.

– Стихотворения, значит, хотите.

Она вскинула руки.

– Ну же, доктор Ди. Пока нас тут зима не настигла.

Ник снова откинулся назад на локтях, почти касаясь одной рукой руки Сары. Немного подумал, посмотрел на небо, а потом на Сару. Его карие глаза оказались гораздо темнее, чем Сара думала. Почти черные. Он несколько секунд смотрел ей прямо в глаза, а потом тихо улыбнулся. И снова повернулся к морю.

Слова приходят ко мне на крыльцо.

Неотесанные. Пробудившиеся. Живые.

Что предложить им? Как уговорить остаться?

Чистую комнату, пушистые полотенца – мягкую кровать?

Нет, шепчут они. Ты – комната, которую мы хотим.

Вплети нас в свою душу.

Позволь нам стать твоим дыханием, кровью, костями.

Вдохни, впитай, вколдуй.

Сара смотрела на лицо Ника. Плавный изгиб правой брови. Морщинки в уголках губ. Участок кожи между бородой и губами. Ник закрыл глаза, словно наслаждаясь каждым словом.

Я колеблюсь, закрываю дверь. Мое пространство

Захламлено,

Неудобно, неустойчиво. Страшно делиться.

Оказаться непонятым. Лучше держать слова

За порогом, не запутывать их, не сбивать с толку.

Но мной владеет желание, тяга.

Запах возможности.

Если я раскроюсь, если впущу.

Это было… неожиданно. То, что зашевелилось в ней. Резонанс с его словами – от первого до последнего. Сара не могла отвести от него глаз.

Растворятся ли они в моей крови,

Разнося тепло по всей коже?

Дадут ли мне голос

Высказать все, что волнует и томит меня?

Я хочу ощутить их на языке,

Подержать во рту,

Ощутить их вкус, испытать их,

Проглотить без остатка.

Я открываю дверь.

Они тихо сидели в пространстве, созданном этими словами. Слушали ритм бьющих о каменный берег волн. Когда Ник начинал читать, Сара придумывала, что бы такое остроумное сказать ему, когда он закончит. Может даже, слегка ехидное. А теперь лишь часто-часто моргала, чтобы не заплакать.

Она на миг закрыла глаза и глубоко вдохнула.

– Это ваше?

– Да.

– Вот почему вы любите это место. – Сара провела рукой по шероховатому камню. – Здесь вы чувствуете слова.

Ник смотрел на небо и ничего не ответил.

Сара вытерла глаза и снова ощутила все то же чувство – смесь дикой красоты острова и суровой необходимости выживать.

Ник поднялся.

– Идемте. Хочу показать вам еще одно любимое место.

Они оставили Танцплощадку за спиной. В пространстве между гранитными глыбами и краем леса пробивались куртинки травы и кустарник.

– Вы бы могли жить на острове? – спросила Сара.

– Я вроде как и живу. Ну то есть Бар-Харбор же расположен на острове Маунт-Дезерт.

– Ну да, но – вот на таком острове, на маленьком?

– Иногда мне кажется, что мог бы. Но потом я думаю, не станет ли слишком тяжело с него уезжать, хотя бы изредка.

Сара кивнула. Обратно к маяку надо было идти в горку, да еще по камням. Ник легонько поддерживал Сару, положив руку ей на поясницу. Она еще долго потом ощущала тепло его ладони.

Они нашли, где расстелить одеяло, в лесу близ подножия маяка. С одной стороны защитно возвышалась башня маяка, с другой – меж ветвей и листов проглядывали пенно-голубые ленты океана. Некоторое время Сара с Ником писали каждый свое и разговаривали, а потом Сара незаметно заснула в зеленой тени, устроившись на куртке Ника, от которой пахло солнцем, мылом и лесом. Проснулась она, лежа на боку, отвернувшись от Ника, вдали рокотали волны. Его рука покоилась у нее на плече. Сара снова закрыла глаза, не решаясь пошевелиться. Он легонько погладил ее по волосам, отодвинул упавшие на глаза пряди.

– У меня есть сын, – очень тихо проговорил он.

Сара совершенно не ожидала этих слов. Может, он что-то сказал до того, а она пропустила? Короткая фраза словно бы заполнила все пространство вокруг. Сара начала приподниматься.

– Не надо. Так легче.

Сара снова легла на бок. Лица Ника ей было по-прежнему не видно. Он снова погладил ее по волосам. Почему же она не знала, что у него есть сын? Уж верно, Фил бы хоть что-то сказал?

– У меня был сын, – поправился Ник.

Ох.

– Ему было два. Поскользнулся в ванне. Ударился головой. Казалось бы, должно было обойтись. Дети постоянно падают в ванне.

– Мне так жаль. Я не знала, – прошептала она.

– Не рассказывать – легче. Мы с Коринной были женаты уже несколько лет. Я был с головой поглощен работой в Колумбийском университете, пытался получить постоянное место. У Коринны – все то же самое в Нью-Йоркском университете. Совершенно сумасшедшая жизнь, чересчур насыщенная, чересчур быстрая, но мы оба как-то неслись по течению. Для сына, Лиама, у нас была няня. При ней он и поскользнулся. Ударился головой о кран. Сильно