ничуть не пострадал. Единственное, к своей досаде, теперь он стоял против командира спецназа с абсолютно голыми руками. Впрочем, в таком же положении был и Владимир. «Глок» и «Грач» разлетелись в разные стороны – попытаться поднять хоть один из них не подставляясь, было невозможно.

– Женя, сдайся. Группа сейчас будет здесь, – Владимир не оставлял попыток уговорить бывшего товарища по-доброму. – Тебя убьют.

Но Шестаков, с рассеченного наручниками лица которого обильно текла кровь, лишь свирепо улыбался, словно огромный и опасный дикий кот.

– В борьбе со злом всегда идти до конца! – промяукал он. – Я привык к этому с детства!

– Что ты там устроил Женя? У тебя кто-то в гостях? – мама Шестакова все пыталась понять, что происходит у них в коридоре.

Шестаков бросился на Владимира, обрушивая на его лицо и корпус град хлестких и жестких ударов, ногами и руками. Большинство из них Ляшкину удалось принять на защиту, хотя несколько раз его голова и дернулась от точных и мощных ударов своего соратника по спецназу. Но все же эта яростная атака закончилась тем, что Ляшкин сгреб Шестакова в свои могучие объятия и снова швырнул в коридорную стену – гораздо болезненней, чем в первый раз.

– Стареем, Жень. Раньше бы мне тяжелее пришлось.

Теперь в атаку пошел Ляшкин. Его могучие удары были более медленными, но имели определенное преимущество – чтобы решить исход поединка, капитану достаточно было попасть один раз. И ему удалось это сделать. Отбив очередной контрвыпад Шестакова, командир спецназа всадил ему в грудную клетку такую плюху, что старший следователь прокуратуры оторвался от земли, словно истребитель от палубы авианосца. Пролетев с характерной для реактивной авиации скоростью метра три-четыре, Шестаков так приложился о стену рядом с дверью в подвал, что тут же повалился рядом с ней на пол беспомощным, долговязым кулем.

– Вот так, Женя, – Ляшкин удовлетворенно потер саднящий после полученных ударов подбородок. – Считай, что сдался.

Перевернув поверженного хозяина дома окровавленным лицом в пол, Владимир уселся ему на спину. Рука нащупала рацию:

– Прием! Иван, Вадик? Готово. Я с ним покончил…

Неожиданно, извернувшись на переделе человеческой анатомии, Шестаков сбросил с себя победителя, и, вскочив на ноги, проломил плечом дверь в собственный подвал. Вслед за отлетевшими от косяка обломками дерева, гулко забренчавшими по ступенькам, по лестнице кубарем вниз скатился и сам следователь.

– Стоять! – Ляшкин ринулся вслед за ним.

В подвале все еще находилась Гуляра, и нельзя было допустить, чтобы ее взяли в заложники еще раз. Кроме того, кто знает – вдруг у него там есть еще какое-то оружие?

Шатаясь от принятых ударов и жестокого падения, то припадая на четвереньки, то с усилием приподнимаясь, Шестаков устремился вглубь подвала.

Ляшкин настиг его около самого верстака. И тут же схватил безумца обеими руками в мертвый захват, который должен был с гарантией его обездвижить. Сметая с верстака все на землю, Владимир крепко приложил о его поверхность бывшего коллегу. А затем, для верности, нанес ему еще несколько дополнительных ударов кулаком в голову, чтобы вырубить окончательно.

Шестаков стек по верстаку на дощатый подвальный пол и там затих. Капитан завел руки побежденного за спину и зафиксировал их там пластиковыми стяжками, которые всегда носил с собой, помимо штатных, металлических. Удерживали они не хуже, а весили столько, что в одном кармане умещались путы на всех маньяков мира, не то, что одного Подмосковья.

– Иван? Вадик? – Владимир снова вызвал по рации помощников.

Но через перекрытия подвального помещения сигнал шел неважно. Он расслышал только, что группа спецназа уже подъезжает, во главе с самим Маниным, которого побоялись не поставить в известность.

Ляшкин повернулся к дрожащей Гуляре. Она сидела, забившись в угол так глубоко, насколько это позволяла ей сделать короткая цепь, опустив голову вниз, с завязанными, как и прежде, глазами. Ее плечи тряслись в нервном ознобе: доносящиеся из темноты страшные звуки сражения за ее свободу исчерпали до дна даже ее огромное мужество.

– Сейчас, девочка… Не бойся, это я, Володя, – осторожно тронул ее за плечо Ляшкин, понимающий, что Гуляра в состоянии шока.

Капитан осторожно снял с глаз пленницы повязку. Она тут же зажмурилась – даже тусклый подвальный свет был для нее слишком ярок. В помещении горела лишь электрическая лампа, сброшенная на пол с верстака, да еще немного света поступало от фонаря над лестницей.

– Все кончилось, Гуляра. Все хорошо, – приговаривал Ляшкин, пытаясь отыскать ключи от наручников в собственной амуниции. – Черт, наверное, выпали…

Владимир присел на колено и наклонился, чтобы оказаться на одном уровне с Гуляриным взглядом.

– Сейчас я найду ключи и вернусь, они скорей всего наверху, – сказал он ей, глядя прямо в ее слезящиеся, полные отчаяния, и, наверное, все еще не верящие в свое спасение, глаза.

– Нет, нет! – Гуляра замотала головой.

– Не бойся, не бойся! Все кончено, – Владимир заметил, что глаза девушки буквально расширились от ужаса. – Надо же мне тебя освободить? И себя тоже, – Ляшкин рассмеялся, показав Гуляре наручник, прикованный к его руке Шестаковым.

– Нет! Нет! Он!.. – Гуляра завизжала в полный голос.

Ляшкин не понял, что почти освобожденная пленница смотрит на что-то за его спиной. И что именно это напугало ее до такой степени. Меч-мачете, который Владимир, среди прочего сброшенного с верстака мусора, не заметил на полу, и которым пришедший в себя живучий Шестаков легко перерезал сковывающую его руки пластиковую ленту, пронзил горло капитана насквозь.

Старший следователь прокуратуры, чей вид был демонически страшен – из рассеченной скулы текла кровь, было выбито и обломано под корень несколько зубов, левый глаз заплыл почти целиком – держал в вытянутой вперед руке длинный мачете. Оружие, вошедшее в шею Ляшкина со стороны шейных позвонков, пройдя через мышцы и горловые хрящи, вышло наружу в районе его кадыка.

Владимир цеплялся за жизнь, которой в его огромном теле было еще много. Одной рукой он пытался закрыть рану, а второй шарил вокруг головы и шеи – словно пытался найти и вытащить проткнувший его инородный предмет.

– Прости… – прохрипел он Гуляре. – Прости, девочка…

На Гуляру хлынула кровь командира спецназа, все-таки проигравшего последнюю схватку своему бывшему учителю.

* * *

– Там что-то произошло! Что-то случилось! – Иван с Вадимом слышали все, что происходит в подвале, но ориентироваться в происходящем могли только по редким репликам, которые произносил Владимир.

Крик Гуляры, затем ее плач, тишина и слова Ляшкина «Прости…». Явно что-то пошло не так!

От того, чтобы тут же кинуться в дом, Ивана удержал Вадим, помнивший, как тот сбежал от него в прошлый раз у