ней. Может, в том, что рядом со мной через какое-то время всё становилось мёртвым.

Я помню наш секс. Каждый раз, когда я возвращался. Одинаковый. Она не могла не чувствовать, что я работаю в эти минуты со своим телом так же, как я работал бы с телом покойника. Не обездвиженного пациента, нет. Покойника. Что для меня это вопрос профессионализма. Её печалило не это. Несложно понять, что каждый, будь он парализован или нет, не может скрывать свою страсть. Что она, словно подземное пламя, однажды найдёт свой путь к поверхности, к кислороду.

Но ночи, что я делил со своей женой, не согревались пламенем срасти какого-либо рода. Я действовал как должно, оставался всегда внимательным и заканчивал всё как следует. Я понимал, что что-то каждый раз выходило не так не по реакции её вагинальных мышц, не по её дыханию. Здесь, насколько я мог судить, всё находилось в пределах нормы. Я знал, я всегда знал, что что-то не так, по тому, как она касалась моего плеча тонкой рукой после. Всегда после. И каждый раз это прикосновение полнилось настоящей нежностью. Чем-то таким, что я никогда не смог бы имитировать. Потому что оно находилось выше искусства. Часть тихой молчаливой души. И я оставался беззащитен перед ним. Возможно, поэтому я никогда не хотел возвращаться.

Когда я проснулся, рыжей женщины рядом не было. Внутренние индикаторы тела хотели, чтобы меня знобило. Требовалось дрожать. Очень хотелось пить. Ночь я помнил смутно. Однако какие-то отрывки воспоминаний остались в моей голове. Мне казалось, я помнил, как покойница танцует для меня. И я почти слышал в этом бесконечную песню связей. Памяти и надежды. Забвения и тишины.

И я мог бы танцевать с ней. Для этого мне оставалось только подойти близко. Взять её за волосы. Оттянуть голову. Пусть между пальцев прорывается жидкий огонь волос. Мне следовало снять перчатки. Надеть их на её кроткие белые кисти рук. И пусть её оператор танцевал бы нами. Крутил бы нами обоими. Инва! Обоими, Инва!

Утро я встречал на площадке у вагона. Того, что мы пригнали с захваченного отрицательной войрой вокзала. С возведённой конструкцией из плоти и паромотрисой возился только Хозяин Луны.

Он то и дело смотрел на созданный Инвой и Сайхмаром железнодорожный мост из костей, сухожилий и мышц. Биологическая активность конструкции подкреплялась фильтрами, кровяными и ликровыми насосами из комплектации машины тел. Насмотревшись на функционирование моста, демон снова обращался к чертежам.

Он бросил мне:

– Я женюсь на этой женщине!

После этих слов Хозяин Луны сделал значительную паузу и очень внимательно оценил мою реакцию.

Я не понял, чего он от меня ожидал, и он принялся уточнять:

– Сейчас же так говорят, когда заявляют о своём восхищении личностью женщины? «Я женюсь на ней»? Или… «я открою ей дверь»?.. «Отдам свою шляпу»?.. Как говорят?

– Я не знаю.

– Так, – принялся за исследование демон. – А как у вас говорят, когда имеют в виду, что деловые качества женщины вызвали неожиданное и тотальное восхищение?

– Прямо.

– Вот как, – протянул демон и снова бросил на меня быстрый хитрый взгляд. – А я слышал, что Сайхмар назвал дверь «поручнем Сутурра». Это он о чём говорил?

Понимая, что должен, я объяснил.

– Сутурр – это великий герой-машинист прошлого. Он совершил много подвигов. Однажды поднимаясь по лестнице, он схватился за дверной проём, как за поручень. Поэтому правую часть портала называют с тех пор поручнем Сутурра.

– Только правую часть. Отлично. А что за подвиги совершил этот великий герой? – заинтересовался демон, но я ничего об этом не знал. – Значит, он совершил много подвигов, но мы помним только историю о том, как он поднялся по лестнице. Контекст потерян. А я своих детишек на Луне пугал в своё время старичком-скрежетом, живущим в миру.

– Нас тоже им пугали, – согласился я, и это доставило демону удовольствие.

– О да. Придёт такой и задаст один-единственный вопрос. И когда ты в третий раз на него ответишь, тогда-то… не важно когда, в течение всей жизни, – то сразу умрёшь. А у вас как, великан гасил свет в фонарях?

– Да. Тех детей, кто не ложился спать вовремя, он ел и толстел. Когда он становился слишком толстым, то городу приходилось расширяться.

– И как, боялся ты его? – уже совсем доверительно промурлыкал Хозяин Луны, позабыв о чертежах в руках.

Я врать не стал:

– Нет.

– Словом, – вернул наше внимание к мосту из пульсирующей плоти демон, – посмотри на эту красотку! Двадцать пять сердец, укреплена отлично, выдержит даже две таких паромотрисы! Я ради этого жизнь отдал! Сколько точно раз, не помню, но двадцать пять точно, хотя мне кажется, что Инва слишком вошла во вкус… Но, как по мне, оно того стоило! Это просто восхитительно! То есть… это ужасно, конечно, но это ещё и восхитительно!

Я заинтересовался деталями и изучил чертёж. Затем внимательно осмотрел воплощение.

Демон поинтересовался у меня с довольно тактичной интонацией:

– А ты можешь принять конструкцию? Чувствуешь её?

– Нет. Выглядит так, будто её не существует.

– Отлично. – Демон потеребил ухо с каффом, напоминая мне о своём превосходстве, но тут же спохватился: – Но… хочешь?

Я не стал скрывать своего интереса.

Он улыбнулся мне, положил руку на плечо. И снял кафф. Привалился рядом со мной на перила и скрестил руки на груди.

– А знаешь, почему я сейчас спокоен за свою безопасность, находясь беззащитным рядом с таким психопатом, как ты, мой друг?

– На это есть целый ряд причин, – ответил я.

Я не принимал конструкцию на перчатку. Не бросался проверять её или тело Хозяина Луны, хотя очень желал и того и другого. Это был какой-то странный момент. Что-то решалось.

– О… нет. Это всё потому, что…

– Вы приручаете меня.

– Я хотел сказать, что это всё потому, что эта штука – самая захватывающая вещь, что мы с тобой когда-либо видели, – попытался демон вернуть назад мгновение доверия.

Я пожелал мастеру Луны доброго дня и собрался уходить.

Он окликнул меня:

– Постой. Я вот смотрю на тебя и не могу понять, зачем тебе это всё надо? Зачем ты находишься здесь? Так далеко от городов и занят такой дребеденью, как перевозка трупов?

– Потому что Центр так велел.

– Почему ты позволил Центру себе приказывать?

Я не ответил. Демон примирительно нацепил кафф и пригласил меня к перилам.

– Знаешь, это место продержится без хозяйского присмотра ещё сотню-другую лет, но позже погибнет. Вторгаться в чужой домен нехорошо, но я думаю, что мастеру Конструктору очень не понравится то, что