зазнобило, и он хотел было отвернуться, но возле стакана с водой увидел маленький пакетик с порошком от головной боли. Наверное, все-таки нужно последовать маминому совету. Пауль с отвращением затолкал в себя половину сухой булочки – нужно было что-то съесть перед тем, как глотать порошок, и запил горькие белые крупинки водой.

Он сразу почувствовал себя лучше, что не могло быть вызвано порошком, слишком уж мало прошло времени. Скорее, это от чистой холодной воды. Короткого взгляда на изморозь на деревьях и лужайке парка было достаточно, чтобы понять, что, несмотря на яркое зимнее солнце, на улице холодно. Мороз и слепящий свет – лучшего сочетания для гудящей головы не придумать. Беда не приходит одна, угрюмо подумал Пауль. Отец, разумеется, будет в лучшем виде и полон энергии. Как и всегда, когда он бывал в роли управляющего любимой фабрикой.

Пока Пауль спускался в холл, каждый шаг отдавался в голове. На втором этаже царил полнейший хаос: двигали мебель, вешали шторы, таскали скатанные ковры. Роберт пытался закрыть двери между столовой и красным салоном, но ее заело, пришлось навалиться спиной. Эльза с Августой тащили к лифту корзину с грязными тарелками и бокалами, мимо с деловым видом пробежала Йордан, держа в руке какую-то одежду. И только Шмальцлер приветливо поздоровалась и пожелала Паулю приятного дня.

– Благодарю, фрейлейн Шмальцлер. Желаю и вам того же.

Что он несет? Никакого приятного дня у персонала сегодня не получится, им придется вкалывать с утра до ночи, чтобы привести в порядок залы. Его пожелание, вероятно, прозвучало как издевка. Пауль был рад, что не встретил Мари, в этом своем состоянии он не хотел попасться ей на глаза.

Но судьба играла в свою игру. Мари оказалась в холле, в руке только что полученный от посыльного конверт.

– Я подам пальто, господин.

Какая Мари вся была свежая! Интересно, она заметила, какой жалкий у него вид? Конечно, заметила, оттого и легкая ирония на лице. Какие же у нее красивые губы. Даже в его теперешнем состоянии ему хотелось провести по ним пальцем. Ласково, едва касаясь. Как дыханием, нежным и теплым…

– Подождите, господин Мельцер. Вот шерстяной шарф. И шапка, на улице лютый холод. Перчатки. Не помешали бы и утепленные ботинки, господин.

– Ты хлопочешь вокруг меня, как мама! – пошутил Пауль.

Она покраснела и ответила, что в ее обязанности входит обеспечивать хозяевам комфорт. Присела в книксене и убежала со своим письмом. Легконогая, словно молодая серна.

Проклиная вчерашнее красное вино, которым пытался заглушить свою тоску, Пауль натянул шапку. Мороз жалил щеки, возле рта и носа клубился белесый туман.

– Господин! – услышал Пауль взволнованный голос Роберта. – Машина через пять минут будет готова. Если подождете в холле…

Вероятно, мама оторвала его от работы. Пауля это рассердило.

– Все в порядке, Роберт. Мне не нужна машина, дойду пешком.

Уже через несколько метров Пауль почувствовал, что пешая прогулка по такой стуже хорошо действует. Он втягивал в себя свежий зимний воздух, а выдыхал винные пары. Под ногами скрипела замерзшая галька, воробьи спорили из-за кормушки, которую повесили по просьбе Китти. По улице, ведущей к фабрике, навстречу ехал автомобиль, его то и дело заносило на скользкой брусчатке. Пауль улыбнулся, он был рад, что отклонил заботливое предложение мамы ехать с Робертом. Сейчас он разбежался и с удовольствием заскользил по гладкому тротуару. Такие «катки» он в детстве прокладывал вместе со своими приятелями, для этого всего-то нужно было пару раз прокатиться по одному и тому же месту. Черт возьми, порошок подействовал, Пауль чувствовал себя много лучше.

– Доброе утро, господин Мельцер.

– Доброе, господин Грубер. Не жарко, а?

Привратник ухмыльнулся и ответил, что, мол, не так уж и холодно. Даже если и минус двадцать, небольшого глотка хватит, чтобы согреть нутро.

Пауль с понимающим видом кивнул и прошел через ворота фабрики к конторе. И надо же – среди разгружающихся повозок стоял один из их автомобилей. То есть отец, против обыкновения, не пошел сегодня пешком.

В мрачном административном здании приподнятое настроение Пауля улетучилось. Он знал эти длинные коридоры и маленькие бюро, где составляли списки, а из счетных машин доставали длинные ряды цифр. В одном из таких бюро на третьем этаже отец однажды и устроил ему битву при Ватерлоо. Пауль допустил тогда ничтожную ошибку, ставшую фатальной. Следуя его расчетам, фабрика понесла бы убытки.

– Доброго вам утра, дамы!

– Доброе утро, господин Мельцер. Ваш отец уже ждет вас.

Хофман сморгнула, словно ей что-то попало в глаз, Людерс с остервенением печатала на черной пишущей машине. Лишнее доказательство того, что атмосфера в бюро отца была не из лучших.

Генриетта Хофман засеменила к двери всемогущего шефа и вкрадчиво постучала. Господи, на ней и впрямь была юбка, открывающая лодыжки, и коричневые боты на устойчивом каблуке. При этом шнуровка лифа была столь тугой, что, казалось, ее торс изготовлен из литой стали.

– Пришел ваш сын, господин директор.

– Пусть войдет!

На приветливое приглашение было никак не похоже, скорее – на гневный приказ. Теперь Пауль не сомневался, что разговор будет не из приятных.

– Принести кофе, господин директор? – попробовала подольститься Хофман.

– Нет.

Секретарь взяла у Пауля пальто и так тихо закрыла за ним дверь, будто боялась, что от малейшего скрипа рассыпется здание.

– Садись!

Иоганн Мельцер кивнул на небольшое кожаное кресло для посетителей. Сам он остался сидеть за своим заваленным документами рабочим столом, быстро подмахнул еще какую-то бумажку, закрыл папку и снял очки.

– Половина двенадцатого, – констатировал он.

Для этого не нужно было вытаскивать карманные часы, потому что настенные висели прямо над входом.

– Я шел пешком.

Кажется, это произвело на отца некоторое впечатление, и замечание о том, что в таком случае нужно раньше выходить из дому, он оставил при себе. И немедленно перешел к делу:

– Я выбрал для беседы бюро, потому что имел в виду деловой разговор между отцом и сыном.

Ах, это многое объясняло. Он не хотел, чтобы вмешивалась мама. Как уже неоднократно случалось дома.

– Я к твоим услугам, – с легкой иронией промолвил Пауль. – Речь пойдет о моей учебе?

– Таки да.

Оставив Пауля с этой мыслью, отец аккуратно сложил свои очки в золотой оправе и сунул их в металлический, обитый кожей футляр. Захлопнув крышку, он положил футляр возле продолговатого лотка, в котором лежали авторучка и нож для вскрытия писем. Чернильница, лоток и ролик для промокательной бумаги из темно-зеленого полудрагоценного камня – мамин подарок.

– Не буду ходить вокруг да около, Пауль. Я навел о тебе справки у