Петя еще даже не успел хорошенько поздороваться с приятелем,с которым не виделся столько времени, как уже был охвачен азартом. Они сыгралина пробу одну партию ушками Гаврика. Но это еще больше раззадорило Петю.

– Гаврик, дай на разживу десяток, – сказал Петя, протягиваяруку, дрожащую от нетерпения. – Я, как только наиграю, так и отдам, святойистинный крест!

– Не лапай, не купишь, – сумрачно ответил Гаврик, высыпалушки в байковый серый мешочек и аккуратно завязал его шпагатиком. – Ушки тебене картонки. Они деньги стоят. Могу продать, если хочешь.

Петя ничуть не обиделся на Гаврика и не надулся. Онпрекрасно понимал, что дружба дружбой, а каждая игра имеет свои нерушимыеправила. Раз ушки стоят денег – значит, за них надо платить деньги, и никакаядружба тут не поможет. Таков железный закон улицы.

Но как же быть?

Играть хотелось мучительно. Буря пронеслась в душе мальчика.Он колебался не дольше минуты, полез в карман и протянул Гаврику знаменитыйпятак.

Гаврик внимательно со всех сторон осмотрел подозрительнуюмонету и покачал головой:

– Его никто не возьмет.

– А вот возьмет!

– А вот не возьмет!

– Дурак!

– От такового слышу… Пойди в лавочку разменяй.

– Поди ты разменяй.

– Чего я буду ходить! Твой пятак!

– Твои ушки.

– Не хочешь – не надо.

– Не надо.

Гаврик спокойно опустил мешочек в карман и равнодушно плюнулсквозь зубы далеко в сторону. Тогда Петя бросился в лавочку и попросилразменять свой пятак. Пока «Борис – семейство крыс» подносил к больным глазамподозрительную монету, мальчик пережил множество самых унизительных чувств,среди которых преобладало трусливое нетерпение вора, сбывающего краденое.

Петя, пожалуй, не удивился бы, если бы в эту минуту влавочку спустились городовые с шашками и отвезли его на извозчике в участок засоучастие в некоем тайном и постыдном преступлении.

Наконец «Борис – семейство крыс» скинул пятак в ящик иравнодушно выбросил на чашку весов пять копеек мелочью. Петя поспешил во двор,где Гаврик уже продавал ушки другим мальчикам. Петя купил у него на все деньгинесколько штук разного достоинства.

Они начали играть. Петя забыл все на свете.

На дворе уже стало совсем темно, когда у Пети не осталосьбольше ни одной ушки. Это было тем более ужасно, что сначала ему страшно везлои выигранные ушки уже не помещались в кармане.

А теперь, увы, ни денег, ни ушек.

Петя чуть не плакал. Он был в полном отчаяний. Гавриксжалился над приятелем. Он дал в долг на отыгрыш две ушки-одинарки. Но Петя былслишком азартен и нетерпелив – он в пять минут проигрался снова. С Гаврикомтрудно было бороться.

Гаврик небрежно ссыпал весь свой баснословный выигрыш вмешочек и отправился домой, сказав, что завтра зайдет опять.

О, как много их было!..

Дутые студенческие десятки с накладными орлами. Золотыеофицерские пятки с орлами чеканными. Коричневые – коммерческого училища, сжезлом Меркурия, перевитым змеями, и с плутовской крылатой шапочкой. Светлыемореходные со скрещенными якорями. Почтово-телеграфные с позеленевшими молниямии рожками. Артиллерийские с пушками. Судейские со столбиками законов. Медныеливрейные величиной с полтинник, украшенные геральдическими львами. Толстыетройки чиновничьих вицмундиров. Тончайшие писарские «лимонки» с острыми,режущими краями, издающие при игре комариный звон. Толстые одинаркигимназических шинелей с серебряными чашечками, докрасна вытертыми посредине.

Сказочные сокровища, вся геральдика Российской империи, наодин счастливый миг были сосредоточены в Петиных руках.

Ладони мальчика еще продолжали ощущать многообразные формыушек и их солидный свинцовый вес. Между тем он был уже совершенно разорен,опустошен, пущен по ветру. Вот тебе и волшебный неразменный пятак!

Мальчик думал об ушках, и только об ушках. Они стояли всевремя перед его глазами видением приснившегося богатства. Он рассеянно смотрелза обедом в тарелку супа, в масляных капсюлях которого отражались по крайнеймере триста крошечных абажуров столовой лампы, он видел триста сверкающих ушекс золотыми орлами.

Он с отвращением рассматривал пуговицы отцовского сюртука,обшитые сукном и не представляющие ни малейшей ценности.

Вообще он только сегодня заметил, что, в сущности, живет внищей семье, где во всем доме нет ни одной приличной пуговицы.

Тетя сразу обратила внимание на странное состояние мальчика.

– Что с тобой сегодня такое? – спросила она, проницательновглядываясь в необычно возбужденное лицо Пети. – Может быть, тебя мальчики надворе побили?

Петя сердито мотнул головой.

– Или, может быть, опять двоек нахватался? Так ты лучшепрямо скажи, чем сидеть и мучиться.

– Да нет же! Ну что вы ко мне все пристали, я не понимаю!

– А ты, часом, не болен?

– Ой, боже мой!..

Петя даже захныкал от этих расспросов.

– Ну, как знаешь. Не хочешь говорить – не надо. Страдай!

И Петя действительно страдал, ломая голову, где бы раздобытьденег, необходимых на завтрашнюю игру. Он даже неважно спал, терзаемый желаниемпоскорее отыграться. Утром он решился на тонкую хитрость. Он долго и нежнотерся возле отца, просовывая голову под его локоть, целовал красную пористуюшею, пахнущую свежестью умывания. Отец гладил колючую головку маленькогогимназиста и прижимал ее к сюртуку с отвратительными пуговицами.

– Ну что, Петюша, ну что, маленький?

Мальчик только и дожидался этого вопроса, этого нежногодрожания в отцовском голосе, показывающего, что отец теперь ни в чем неоткажет, чего ни попроси.

– Папа! – сказал мальчик, выкручиваясь возле отца и сделанной застенчивостью поправляя пояс. – Папа, дай мне пять копеек.

– Для чего? – спросил отец, никогда, даже в самые нежныеминуты, не отказывавшийся от строгих принципов воспитания.

– Мне очень нужно.

– Нет, ты скажи, для чего.

– Нет, ты дай.