– Моет голову. У нее скоро свидание, – пояснила Энид.

– Свидание? – переспросила Герти.

– У него спроси, – Энид дернула подбородком в сторону Юджина. Так вот о чем они спорили.

Сиденье кресла Энид совсем провисло, ее зад почти касался земли.

Пляски девочек превратились в потасовку. Они погнались друг за другом, и Агнес опрокинула пиво Энид.

– Эй. – Энид подобрала бутылку с земли и вылила последние капли. – Смотри куда идешь, косоглазая.

Лицо Агнес сморщилось.

– Иди сюда, милая. – Юджин поднял в воздух щипцы, и Агнес прикрыла здоровый глаз рукой, и ее папа описал в воздухе круг, чтобы она могла проследить за ним взглядом. – Молодец. А теперь иди и скажи маме, что тебе жаль.

– Прости!

– Ага. Извинением пиво не заменишь, – Энид кивнула на нетронутую бутылку Коллин. – Ты что, беременна?

– Нет.

Коллин попыталась поймать взгляд Рича. Как она может быть беременна, если ее собственный муж не желает к ней прикасаться?

Рич выпрямился. Под рубашкой на его руках и груди все еще виднелись розовые опрелые пятна.

– Уай! – заорала Энид. – Иди есть! Карпик! Куда они запропастились?

Энид обошла дом, вышла на дорогу. Коллин почувствовала, как нарастает беспокойство. Затем стало тихо.

– Значит, нашла, – констатировал Рич, и Коллин поняла, что он прав: ведь Энид перестала выкрикивать их имена.

12 ноября

Рич

Рич еще не видел лань, но чувствовал ее запах: мускус и сладкая металлическая нотка крови. Она с шумом продиралась сквозь заросли ольхи, выросшей между рядами низкорослых пихт.

– Кто-то хреново делает свою работу, – проворчал Юджин. Рич поднял руку в воздух, надеясь, что он догадается замолчать.

– Ну ты только посмотри на это. – Юджин пнул куст. – По-твоему, так выглядит обработка ядом?

Рич проглотил раздражение. Любые попытки заткнуть Юджина приводили к тому, что он начинал говорить громче. Друг к другу жались низенькие пихты толщиной едва ли с бедро. Табличка на воротах указывала, что вырубка назначена на 1996 год – какое-то земледелие, а не лесозаготовки. Рич остановился, пытаясь услышать, куда направилась лань.

– Придурки на вертолетах, – пробормотал Юджин, протискиваясь сквозь очередную ольховую завесу. – Да пьяный лучше целится, когда ссыт.

Рич видел ее внутренним взглядом: пена у пасти, блестящие черные клещи, усеивающие белую шерсть на ее крупе. После пробежки он все еще прерывисто дышал. Они на брюхе проползли сотню ярдов по сырой земле, двигаясь с подветренной стороны от стада. И все ради выстрела, который Юджин вполне мог бы сделать, останься они стоять там, где стояли.

«Подожди», – выдохнул Рич.

По пути им встретилось несколько оленей, которых вполне можно было подстрелить – на рогах у них насчитывалось уже по три-четыре выроста. Но Юджину, конечно, понадобился огромный самец, окруженный стадом самок. После выстрела олени разбежались в разные стороны, и они заприметили одну, продиравшуюся сквозь кусты. Рич чуть было не ушел, чтобы Юджину хоть раз в жизни пришлось самостоятельно разбираться с тем, что он натворил.

«Черт возьми, Юджин», – пробормотал Рич, но Юджин уже бежал через болото. В последний раз я иду на охоту с этим дураком, решил Рич.

Коллин бы на это только вздохнула. «Ты каждый раз так говоришь».

Раненые животные обычно спускались по склону вниз, но лань, движимая животным ужасом, понеслась по склону крутого хребта вверх. Если честно, у Юджина было больше шансов забить ее этим ружьем до смерти, чем выстрелить и попасть еще раз. Сердце ее, должно быть, бешено колотилось, подлесок заливала кровь. Земля здесь представляла собой лоскутное одеяло из частных, государственных и национальных лесов, трудно было уследить, на чьей они сейчас территории – но какой идиот будет сажать ценные породы дерева так высоко? Только парни из Лесного цирка были настолько тупыми.

Юджин двинулся вперед, изредка оглядываясь на Рича, чтобы убедиться, что он все еще на верном пути. Рич дернул подбородком, когда заметил чуть в стороне сломанные ветки и клочья шерсти, висящие на колючках, и Юджин скорректировал курс. Подняв руки, он принялся продираться сквозь высокие, по грудь, заросли. Казалось, он вообще не слышит, сколько шума устраивает – даже лань и то вела себя тише.

Он остановился. Господи Иисусе, он что, не чувствует ее запах? Солено-сладкий, резкий аромат адреналина. Одежда Рича промокла насквозь, он весь вымазался в грязи по самые уши. Нижняя рубашка прилипла к коже, холодная от пропитавшей ее болотной воды. Все тело чесалось. Нужно раздеться, дать коже подышать. У него только-только начали сходить розовые зудящие бляшки. Он почесал чешуйчатое пятно у себя на ребрах. Пропотевшая рубашка, натирающая тело, – вот из-за чего все это и началось.

Они почти добрались до вершины гребня, и Рич остановился, чтобы перевести дыхание.

– Она сбежала? – спросил Юджин. Рич прищурился, вслушиваясь в лес, но лань тоже замерла неподвижно, не издавая ни звука. Если они не найдут ее в ближайшее время, начнется ссора: Юджину все надоест и он захочет уйти, бросив лань умирать, Рич назовет его слабаком и тряпкой – безотказное средство, которое он приберегал на крайний случай. Рич вздохнул. Она была где-то рядом: подергивала ноздрями, на морде осели капельки влаги.

Где же она?

Он преодолел последние десять шагов до вершины хребта и посмотрел вниз, на вырубленный участок по другую сторону, теперь представляющий из себя свалку площадью в шестьсот акров.

– Куда, черт возьми, она подевалась? – нахмурился Юджин.

Пампасная трава шелестела на ветру. Шесть футов высотой, руки режет, словно бритвой – какой-то сорняк, занесенный из Аргентины, о котором двадцать лет назад никто и не слышал, а теперь он расплодился повсюду. Они вернулись по своим следам, раздражение все глубже ввинчивалось в череп Рича. Подожди Юджин одну треклятую минуту…

«Ты же знаешь, какой он», – сказала бы ему Коллин.

Юджин вдруг радостно заорал. Рич инстинктивно схватился за ближайшую ветку ежевики, больно ужалив ладонь.

На боку, запрокинув голову, перед ними лежала лань. Почувствовав их запах, она дернулась, приподнялась на передние ноги и вновь рухнула на землю. Высоко на боку зияла рана, шерсть слиплась от крови, живот был круглый и раздутый. Сердце Рича заколотилось от жалости. И как он не заметил?

Задыхаясь, лань принялась колотиться о землю, словно связанная невидимыми веревками.

– Господи, – сказал Рич. – Прикончи ее.

Юджин поднял винтовку, колеблясь. В уголках ее пасти пузырилась пена, язык побелел. Она уперлась копытами в землю, посмотрела на них дикими глазами, и на мгновение Ричу показалось, что она вот-вот вскочит на ноги. Дуло винтовки Юджина описывало маленькие круги, пытаясь нацелиться на ее запрокинутую голову.