– Что это ты там прячешь, Склепова? Шторы что-то не топоказывают, а? – спросил Поклеп, буравя ее выцветшими глазками.

– Ничего! Я так! – торопливо сказала Гробыня. Теперьона вообще жалела, что запаниковала и позвала на помощь.

– А мне почему-то кажется, что прячешь! Что это у тебя заПупперы на шторках, а? С чего бы это? – напирал Поклеп Поклепыч.

Маловероятно, что Склеповой удалось бы сохранить свою тайну,будь у завуча чуть больше времени.

– Мы не можем задерживаться, Поклеп! – нетерпеливокрикнул академик Сарданапал. – Надо выяснить, куда направился Готфрид… Ираспорядись: пусть кто-нибудь отведет циклопа в магпункт. Бедняга до сих порбез чувств!

Завуч неохотно отвел от Гробыни замораживающий взгляд.

– Мы еще вернемся к этой крайне интересной теме, Склепова! Кстати,к тебе, Гроттер, это тоже относится! Я не забыл, что видел тебя в ночь, когдаукрали котел… – пригрозил он и вышел, настежь распахнув дверь.

Сарданапал поманил Таню к себе.

– Спрячь это получше! Я бы мог спрятать и сам, но поопределенным причинам важно, чтобы все шло как идет, – сказал онвполголоса, чтобы не слышала Гробыня. – Возможно, он и должен этообнаружить, но не сейчас.

Таня вздрогнула.

– Что я должна спрятать? Вы знаете, за чем он приходил, да?

– Скажем так: я догадываюсь… Держись, девочка, и помни, чтотвоя смертельная клятва все еще действует, хотя, признаться, я слегка ослабилее. Хотел бы я знать, почему все сваливается именно на тебя? – Академикгрустно улыбнулся, ласково коснулся ее волос и вышел.

Таня была в замешательстве. Она не понимала, о чем говорил сней Сарданапал. Что на нее свалилось? Почему к ней в комнату пришел СпящийКрасавец? И отчего академик отказался ей что-либо объяснить, ограничившисьтуманными намеками?

Гробыня обернулась и наконец рискнула отойти от Черных Штор.

– Ну что, Гроттерша, расскажешь, где ты была ночью, когдаукрали котел? – спросила она елейным голоском.

– Где надо – там и была. А что делал на шторах купидончик взеркальных очках? – в тон ей ответила Таня.

– Что надо – то и делал. У тебя забыл разрешенияспросить! – явно нервничая, огрызнулась Гробыня.

Она плюхнулась на кровать, включила на полную громкостьзудильник и стала полировать ногти. Тема была исчерпана. Воюющие армии временнооткатили свои пушки, свернули знамена и разошлись восвояси.

Уже намного позже, нагнувшись, чтобы что-то достать, Танязаметила, что футляр ее контрабаса выдвинут из-под кровати сильнее, чем онасама всегда это делала. Ей даже показалось, что застежку пытались открыть. Вовсяком случае, на ней остались небольшие, но все же заметные бородзки отногтей.

Теперь Таня поняла, зачем приходил сюда Спящий Красавец.

«Ему нужен футляр! Но почему?» – ломала она себе голову.

А где-то на горизонтах памяти уже маячил ломкой теньювысокий трон с резной готической спинкой.

«И где я спрячу футляр? – продолжала думатьТаня. – Хотя… А вот в ангаре у Гоярына, скажем, под его поилкой! А что:роскошное место! Хотела бы я видеть того, кто на глазах у Гоярына попытаетсяперевернуть его поилку! Не говоря уже о том, что Соловей для повышенияогнеметности перевел его со ртути на чистый нитроглицерин!»

Так Таня и поступила. На следующий день после тренировки онанезаметно прокралась в ангар. Старый дракон спокойно смотрел, как она осторожноотодвигает его поилку и прячет футляр. Из его ноздрей струйками вырывался дым.Когда Таня вышла, он положил на поилку тяжелую морду, всем своим видомпоказывая, что никому не советует повторять этот трюк. Впрочем, никто и непытался. Кроме Ваньки Валялкина, Кати Лотковой, Тани, Кузи Тузикова и Семь-Пень-Дыра,все предпочитали держаться от дракона в стороне. Даже ангарные джинны безособой нужды не рисковали заходить сюда…

Спустя неделю Спящий Красавец явился в их с Гробыней комнатусреди ночи. Не обнаружив футляра, он зарычал, в раздражении сорвал с окна ЧерныеШторы и удалился…

* * *

Тридцать первого августа в Зале Двух Стихий, где только чтособралась вся школа, а также баб-ёжки во главе с Матреной Большой, МертваяЦаревна, тридцать три богатыря, кот Баюн и многие-многие другие, внезапнозагрохотал сводный оркестр циклопов. Один за другим в зал входили косматыеоркестранты в бараньих шкурах и, двигаясь точно по черте, где прежде, пока целбыл волос Древнира, плясала полоса огня, разграничивающая тьму и свет, дули втрубы.

Цепочку циклопов, гулко ударяя в тарелки, замыкали богатыриУсыня, Горыня и Дубыня. Циклопы нервно оглядывались и принимались семенитьбыстрее. У Дубыни от чрезмерного усердия медные тарелки вскоре погнулись, и онперешел на суповые, от всей души грохая их об пол. Сарданапал с Поклепом едвауспокоили разбушевавшегося богатыря.

Едва не оглохнув, Катя Лоткова зажала свои хорошенькие ушкиладонями.

– Только не это! Все опять начинается! Преподы празднуютпоследний день каникул! – простонала она.

– Ты что, забыла, Лоткова? При чем тут каникулы? Сегоднясвадьба привидений! Разве тебе не присылали пригласительный? –перекрикивая трубы, воскликнул Баб-Ягун.

– О, не беспокойся, Ягунчик! У меня их целая пачка и все наразные числа! Двадцать свадеб подряд – вполне в духе нашей Дамы. Вероятно,разводы будут отмечаться отдельно, – заверила его Лоткова.

Последние недели Ягун вновь начал ухаживать за Катей.Правда, у той было столько поклонников, что она едва выделяла его в общеймассе. Максимум, что он пока успел заслужить, было две-три улыбки. К томуже, о чем Ягун неоднократно горько сожалел, Лоткова, как и многиеобщепризнанные красавицы, была… э-э… очень дозированно умна. Она моглапропустить мимо ушей дюжину превосходных ягуновских шуток, а потом вдруграсхохотаться пещерной остроте Гломова или пижонистого Жикина, хотя ни Гломов,ни Жикин явно не ходили у нее в фаворитах. Исключение она делала разве что дляШурика Чпурикова, да и то скорее из сострадания, такой он был придавленный.

«В общем, одни обломы у меня с этими чувствами! Лучше б ихвообще не было!» – размышлял порой Ягун.

Не успел он вспомнить о свадьбе привидений и об угрозеНедолеченной Дамы пригласить всех, кроме него, как сводный оркестр издалневероятный по оглушительности звук и вдруг разом замолк. В зал, медленноструясь из всех углов, пола и даже из потолка, томно, как белые лебеди вбалете, вплывал хор привидений.

Желты кудри за стол пошли,

Русу косу за собою повели.

То не желты кудри – то добрый молодец,