– И инстинкта самосохранения, – дополнил «лис» выразительно. – А он у нас первичный. И никогда он не вел нас прямиком в нору. Сначала – обойти капканы и избавиться от «хвоста». Сделать всё для безопасности. И лишь потом – на отдых. И лично я, Лёль, хочу «порыбачить». Да, рисково. Но если уберем «голову» – ослабим остальных. И хоть часть капканов уничтожим. Если они все у тайника скучкуются, фиг мы брата вытащим. И действовать надо сейчас.

...пока не проявился дома, да. И пока, если верить словам Ираиды, еще не все прибыли. Особенно... пока не прибыла Натка. Пока она занята и не чует опасности, нависшей над своими детьми.

Я поджала губы, глядя в мельтешащую снежную тьму.

Да, прав, зараза. И, что еще хуже, он знает, что прав. Конечно, надо работать в направлении «рыб» – чем больше мы о них узнаем, чем ближе подберемся, тем больше шансов дать отпор и унести отсюда ноги. Да, несмотря на присутствие Корифея и ответ Альберта, я не знала, что планируют наблюдатели, не знала о своей роли в их постановке. И это бесило и раздражало до крайности. Я слишком привыкла работать в команде, под прикрытием, по регламенту и плану... и за три года одиночества так и не отвыкла. В отличие от «лиса», подспудно ждала помощи, а он привык полагаться только на себя и семью. И говорил очень правильные вещи.

– Пошли домой, – я выпрямилась, отлепляясь от перил. – Сегодня я уже точно никуда не побегу и искать ничего не буду.

– Так расскажи, – вкрадчиво предложил Данька. – Я...

– Ты, – я обернулась, – никуда без меня не пойдешь. Понял? Или повторить, что «рыбам» от «лис» нужно? Хочешь облегчить им задачу?

– Не пойду, – согласился он. – Но всё равно расскажи. Во сне прогуляюсь по городу и разведаю. Это-то точно безопасно.

– Уверен? – я сунула руки в карманы, спускаясь с моста.

Данька странно улыбнулся и промолчал. На секунду его глаза вспыхнули ядовитыми, неестественно-зеленым светом, и вновь точно ряской подернулись. Вот и весь ответ... И, поколебавшись, я снова взяла его под руку и рассказала – как энергетические каналы прокладываются, как, если сильные, искривляют пространственные слои.

– Я выслеживала по каналам одну ведьму-отступницу, – ноги по щиколотку вязли в мокром снегу, я замерзла, но в гостиницу возвращаться не спешила. – Сначала она работала в Кругу, а потом поддалась соблазну запретных знаний и сбежала. Но связь с Верховной осталась. Каналы – как поводки. Зацепишься, убегая, за острые выступы – останутся частички материи. Или как проволока – чиркает по крошащемуся, мнет мягкое. Это видно в ближних слоях. У ведьм. Как будет у нечисти – не знаю.

– А в глубоких слоях?

– Там каналы энергетических связей – как паутина. Через них «голову» найти даже проще, чем круговую отступницу. Нити паутины сходятся центре. Но для этого нужно восстановить весь рисунок, до последней черточки. У ведьм, – повторила я. – С нечистью всё может быть иначе. Если твоя теория верна, и есть «голова», связанная с остальными членами семьи. Если, Дань.

Старший крестник понятливо кивнул. Мы еще прогулялись по набережной, пока я объясняла мелкие детали, а когда тема себя исчерпала, пошли в гостиницу. И я замерзла, и стемнело.

В номере, переодевшись и согревшись чаем, я проверила почту и с облегчением обнаружила письмо от Альберта с привычным содержанием. Всё же мутят здесь наблюдатели, зуб даю. Знать бы еще, что именно... Но в решающий момент наверняка предупредят. Зачем им путающаяся под ногами ведьма? Незачем.

А потом, выйдя в коридор и отправившись на кухню за кипяченой водой, я опять зависла у номера писательницы. И снова услышала тот же дробный перестук клавиш. Частый-частый. Без пауз.

Подозрительный.

– Дань, – позвала я «лиса», – подойди-ка. Послушай.

Ему хватило и минуты, чтобы измениться в лице.

– Тащи отмычку, Лёль. Вскрываем.

– С этой охотой на ведьм одна проблема.

– Интересно, какая же?

– Не всегда ловится именно ведьма.

Джоанна Кэннон «Среди овец и козлищ»

– А что там? – я вернулась очень быстро и с кофром, где лежали все основные амулеты.

Черт бы побрал мою дырявую память и прочую вежливость с нерешительностью... Надо – надо! – было заняться писательницей раньше...

– Или морочная тварь, – старший крестник, судя по взъерошенному виду, едва сдерживался, чтобы не выломать дверь. – Или заклятье-имитатор. Не знаю. Но человеком оттуда и не пахнет.

Я выругалась про себя, лихорадочно шаря в кофре. Надо – надо было! – заняться этим раньше... Но я была слишком поглощена собственными страданиями оттого, что я «не та» ведьма. И вот она, расплата...

– А кем? – я наконец нашла отмычку. – Кем пахнет?

Данька поколебался, подбирая слова, и произнес только одно:

– Кровью.

А отчего он раньше не учуял смерть, я поняла сразу, едва вставила отмычку в замок. Кровь потекла из замочной скважины, как из открытой раны. Тонкие ручейки зазмеились по двери, стекая на пол, впитываясь в дешевый палас. Экранирующее заклятье, мать его... Пока не подойдешь и не принюхаешься целенаправленно – даже не поймешь, что ширма...

Отмычка не помогала – она лишь нагрелась, обжигая ладонь. И кровь потекла из дверной щели на полу – вздуваясь и лопаясь болотными пузырями, отвратительно воняя тухлятиной.

– Ломать надо, – я отступила к Даньке, вытирая окровавленную отмычку носовым платком. – Или...

– Позвольте мне, – раздалось рядом тихое.

Семён подкрался так бесшумно, что мы с «лисом» вздрогнули одновременно. И Данька не выдержал. В подвале он только молчал и слушал, а сейчас развернулся и угрожающе навис на «пчелой», тихо прорычав:

– Почему я вас не чую?!

– Дань, остынь!

– Извините, если напугал, Злата. Не ругайтесь, он задает верный вопрос и имеет право знать, – Семён ничуть не испугался «лиса», который был едва ли в два раза его выше и больше. Тонко улыбнувшись, он мягко сказал: – Вы прекрасно чуете, юноша. Только не опознаете. Не распознаете. Не всё.

И, аккуратно просочившись мимо остолбеневшего «лиса», он шагнул в лужу крови и бесстрашно поднес ладонь к замку. Желтые искры забегали по двери, зажужжали растревоженным ульем, собираясь у замочной скважины. Данька замер, сжав кулаки, а я вспомнила. Натка как-то говорила, давно и мимоходом...

– Генетическая память? – уточнила я, глядя на ссутуленную спину «пчелы».

– Алгоритм запахов, – подтвердил он.

– Лёль!.. – возмутился старший крестник.

– Ты с рождения запрограммирован на распознание конкретных запахов, – объяснила я, наблюдая за Семёном. От его манипуляций «кровотечение» остановилось, зато тухлятиной завоняло сильнее. – Они передаются по наследству как часть силы. Мама не объясняла? Нет? Зря мамы всё откладывают и ждут, пока мы повзрослеем...