порванной скуле накатывала волнами, вся щека горела, как в огне. В кистях и щиколотках боль сидела, как еж, посылая уколы во все части тела и вызывая нестерпимые судороги. Мартен спрашивал себя, могут ли эти судороги добраться до сердца и спровоцировать его остановку?

Автомобиль начал притормаживать. Багажник теперь сотрясали новые, куда более сильные толчки; они распространялись по всему телу, и Сервас несколько раз сильно ударялся головой.

Они явно ехали по проселку…

Потом шум мотора смягчился, машина пошла ровнее, без сильной тряски, и снова замедлила ход. Наверное, теперь они ехали по траве. Последнее торможение бросило Серваса на стенку багажника, и мотор заглушили. Хлопнули дверцы, вокруг машины послышались заглушенные травой шаги. Рядом урчал мотор второй машины, которая тоже остановилась, жалобно скрипнув тормозами.

Когда багажник открыли, первое, что увидел майор, было небо, усыпанное звездами: дождь прекратился. Потом над ним склонились две фигуры, и к нему протянулись четыре руки.

Только сейчас Мартен отдал себе отчет, насколько тяжело и со свистом проходит воздух через кляп, а когда его поставили на ноги, вдруг понял, что ноги его не держат, и отчаянно болят сломанные ребра. После долгого неподвижного лежания в багажнике в неудобной позе он вообще не чувствовал ног, а когда его попытались поставить, они так сильно дрожали, что не могли его удержать.

Повернув голову, Сервас увидел, что тем же способом из «Рено Талисман» извлекли Пьерра. Парижский полицейский тоже не держался на ногах, спотыкался и падал на траву, пока его ставили на ноги. Их взгляды встретились, и то, что Сервас прочел в глазах своего коллеги, заставило его облиться холодным потом.

Он оглядел окрестности. Высокие дубы поблескивали после дождя, с них крупными каплями капала вода. За деревьями виднелись несколько домов: слева стоял двухэтажный дом, где первый этаж окружала чуть приподнятая терраса, и на каждом углу ее красовался гротескный каменный лев. А справа, выделяясь в темноте, стояли длинные низкие постройки с беленными известью стенами и крытыми листовым железом крышами.

К этим постройкам и вели пленников, сняв путы с их ног; подталкивали к небольшому травянистому склону, очень скользкому после дождя. Хорошо еще, что Сервас не мог ни за что зацепиться руками, связанными за спиной, и он просто время от времени терял равновесие, а вот Пьерра дважды упал – и после каждого падения его били.

Их повели к самому ближнему зданию. Мартен заметил, что это металлический каркас, сделанный из балок и стоек, воткнутых в бетонную основу, и что снаружи в пространство между стенами и крышей проникает яркий свет. Его ноздри, все еще наполненные запахом бензина, поразил сильный запах прелой мочи и сероводорода, идущий из здания, и он понял, что все намеки Валека на свиней вовсе не были пустой угрозой.

Потом, когда их завели внутрь, вокруг них зазвучала целая симфония разноголосого хрюканья, а запах тем временем стал более интенсивным, разливаясь между стен вонючей лужей. Разбуженное появлением людей беспокойное стадо свиней хрюкало и толкалось, и Пьерра смотрел на него каким-то странным, жутким взглядом, от которого у Мартена на голове шевелились волосы.

50

Воскресенье, 26 июня

Сервас наблюдал за свиньями. Вид у них был вовсе не агрессивный, но всякий раз, как какое-нибудь животное отделялось от стада и подходило ближе, обнюхивая их и обдавая горячим дыханием, Сервас и Пьерра отступали назад, насколько им позволяла решетка за спинами.

Сидя на жестком полу, покрытом грязной соломой, Мартен мучился от нарастающей боли в ребрах и коленях. Им снова связали щиколотки, на этот раз скотчем, зато вытащили кляпы; это говорило о том, что здание стоит на отшибе от всех дорог. Вот уже больше часа, как Валек и его люди не появлялись. Мартен поднял взгляд вверх, чтобы сосредоточиться и поискать выход, но никакой идеи ему в голову не приходило. Зазоры между стенами и крышей были недосягаемы снизу, и помещение освещали лампы, подвешенные под металлическими балками несущей конструкции.

Чуть дальше справа располагалась кормушка со сточным желобом, а еще дальше, за свиньями, виднелась большая металлическая дверь на подвижной, ходящей на рельсе кулисе.

– Должен тебе сознаться, что я сейчас навалю в штаны, – сказал рядом с ним Пьерра.

По лбу парижского сыщика катились крупные капли пота, подмышки и шея совсем промокли. Оба полицейских тяжело дышали не только от сильного стресса, но и от удушающего жара, исходящего от животных.

– Мне очень страшно, – продолжал Пьерра, который уже просто задыхался. – Мы крепко влипли, а теперь и вообще находимся внутри фильма ужасов.

Он был бледен до синевы. Кровь, стекавшая со лба, запеклась, и на крыльях носа обозначились две черные полосы. Скосив глаза, парижанин не отрывал взгляда от свиней.

– Ты что, действительно веришь, что они могут напасть на нас и сожрать? У них совсем не агрессивный вид… Впрочем, я что-то читал об одном фермере из Орегона, который пошел покормить своих свиней и не вернулся. Потом нашли только его вставную челюсть. Все остальное слопали эти грязные животные…

– Велика вероятность, что Валек и его люди явятся сюда, чтобы сначала убить нас, а потом скормить по кусочкам своим очаровательным малюткам, – отозвался Сервас. – Хитроумный расчет, чтобы не оставить за собой трупы.

Пьерра сглотнул, и глаза его вылезли из орбит от ужаса. Бедняга совсем утратил чувство юмора.

– Спасибо за информацию, приятель, – пробормотал он.

Здоровенный свин, переваливаясь на коротких ногах, подошел к ним и потянулся своим огромным влажным пятаком, чтобы обнюхать. Пьерра в истерике заорал:

– Пошел вон! Брысь! Мерзкий кусок дрянного мяса! Паршивец, добыча колбасника! Иди отсюда!

– Я не уверен, что вести себя с ними агрессивно – хорошая идея, – с беспокойством сказал Сервас.

Не обращая внимания на вопли Пьерра, свин спокойно развернулся и направился к своим соплеменникам. Мартен задумался. Если они сейчас ничего не предпримут, то стопроцентно будут иметь шанс кончить свои жизни в качестве корма для свиней, а он вовсе не был уверен, что желает себе такой смерти. Гринписовцем майор не был. Даже если защитники животных скажут, что это кара за многовековое жестокое обращение со свиньями, такая смерть его не прельщала. Тем более что Валек и его подручные убьют их не сразу, а будут жестоко пытать, как пытали Эсперандье… При мысли о Венсане сердце его разрывалось.

Где же его заместитель и верный друг? Что они с ним сделали? Где его похоронили, если вообще похоронили?

Мартен почувствовал, что выдержка вот-вот изменит ему, и исчезнет всякая ясность мысли. Особенно вблизи