Ее улыбка расширяется, а голова наклоняется набок:

– Ты уверена?

– Я…

Я делаю паузу: на самом деле я понятия не имею, куда он уходил после того, как я заснула. Я решила, что он просто проснулся раньше. Но теперь во мне зарождается сомнение, вызывающее приступ тошноты.

– Мойра, заткнись, мать твою, – огрызается Керли. – Никому нет дела до твоих внеклассных занятий с боссом. Проваливай уже.

– Но я…

– Я сказал, убирайся к чертовой матери, – он встает из-за стола.

Мойра, вскочив на ноги, шагает за дверь. Вот и прекрасно.

– Так он был здесь? – спрашиваю я у Керли, когда она уходит.

Глядя на меня, он стискивает зубы, глаза становятся грустными, как будто ему так меня жалко, что он не хочет отвечать.

Я выдыхаю, скрещивая руки. Мне все равно. Не так уж важно, с кем он проводит время. Меня просто передергивает от мысли, что он был с ней, а потом вернулся и ласкал меня теми же пальцами.

И я добровольно на это согласилась. Практически умоляла его об этом.

Дверь с грохотом распахивается – Крюк врывается в комнату, как ураган, мгновенно высасывая всю энергию. За ним следует парень, который впустил нас в тот вечер, когда мы впервые пришли в «ВР».

– Крюк, я…

Он поворачивается:

– Старки, заткнись, если не хочешь жизни лишиться.

Меня охватывает тревога, глаза расширяются при виде Крюка. На нем черные кожаные перчатки, рубашка закатана до самых локтей, на коже красные брызги, а волосы растрепаны, как будто он пытался их выдрать.

Старки сглатывает и с хмурым видом опускает голову. Крюк разминает шею. Несмотря на его внешний вид, он выглядит довольно спокойным, но я-то вижу легкую дрожь в его руке, вижу напряжение, застывшее на его лице. И воздух – он кажется другим. Не знаю, как это объяснить, но я чувствую, когда меняется его настроение. Как будто он тянется ко мне, желая притянуть к себе и спастись в моих объятиях от утопления.

Я кожей чувствую, что он находится в нескольких секундах от срыва.

А если Крюк сорвется, остальным людям, присутствующим в этой комнате, наверняка не поздоровится.

Я не знаю, из каких соображений я это делаю – может, я хочу умереть, а может, наоборот, я уже смирилась с идеей, что он бы давно меня убил, если бы хотел, – но я поднимаюсь с дивана, медленно направляюсь в его сторону и не останавливаюсь до тех пор, пока не оказываюсь прямо перед его лицом.

Он вдыхает, убирает руки от своих волос и смотрит на меня, раздувая ноздри.

– Привет, – говорю я.

– Привет, – его глаза мрачнеют.

– Я знаю, что сейчас, возможно, не самое подходящее время, – пытаюсь я пошутить.

Уголки его рта подергиваются.

Я подхожу ближе, рассчитывая, что он не отведет от меня взгляда, и одновременно опасаясь, что если он отвернется, я потеряю его навсегда, и маленькая частичка Джеймса, пробивающаяся сквозь него, исчезнет окончательно.

Я прижимаю руки к его груди – мои ладони поднимаются и опускаются вместе с ровным ритмом его дыхания.

– Могу я поговорить с тобой наедине? – я приподнимаюсь на цыпочки.

Он впивается пальцами в мою талию, глаза буравят меня и блуждают по моей груди.

– Пожалуйста, – шепчу я, глядя на него из-под ресниц.

Мои чувства размыты, а внимание приковано только к нему, но я все равно слышу, как за нами захлопывается дверь.

Его руки скользят по моей спине, вызывая мурашки. И неожиданно для себя я уже не просто хочу разрядить обстановку. Мне отчаянно хочется, чтобы он был только со мной: воспоминания о прошлой близости будоражат меня и разжигают прилив возбуждения, от которого в жилах поднимается жар.

И на этот раз именно целую его именно я.

Глава 38

Джеймс

Никогда в жизни я не употреблял наркотики, но мне кажется, что ощущения, возникающие при употреблении дозы, схожи с чувствами, которые вызывает Венди.

Всепоглощающие.

Я неистово к ней прижимаюсь, в то время как ее язык переплетается с моим: мне безумно хочется раствориться в ее вкусе, чтобы заглушить воспоминания, захлестнувшие разум. Я был близок к тому, чтобы потерять рассудок. Страх и ярость бурлили в моей крови, пока меня не обуяла ярость. Но я держал себя в руках, ожидая, когда с губ Томми сорвется имя Тины Белл.

А потом Старки, этот безмозглый идиот, всадил пулю в голову Томми, сказав, что его палец соскользнул со спускового крючка.

Наверное, он дурачок, раз думает, что я поверю в такое жалкое оправдание. Ладно, с ним я разберусь после того, как расправлюсь с собственными демонами.

Крок.

Одно это имя вызывает во мне отвращение и стыд. Это просто невозможно: Питер не знает о нем – никто не знает.

Если только они не добыли эту информацию, пытая Ру.

При мысли о том, что мой самый близкий друг выболтал мои самые темные тайны заклятому врагу, во мне вспыхивает гнев, который я выплескиваю в рот Венди, а она глотает его, как воду, словно ей нравится его вкус.

Внутри меня все кипит и клокочет, а в голове идет война между желанием сломать все на своем пути или вскрыть себя, пока из моей души не исчезнет отпечаток памяти о дяде.

Я отрываюсь от губ Венди, когда резкая боль пронзает мою грудь, а в голове вспыхивают кошмары из детства.

Венди, схватив мою руку, кладет ее на сердце, прикусывая зубами мою нижнюю губу.

– Отдай это мне, – шепчет она.

– Мне нечего тебе дать, – я качаю головой, пока все мое тело дрожит.

Ее рот скользит вдоль моей челюсти, прижимая мягкие поцелуи к коже.

– Тогда отдай мне свое ничего, – отвечает она.

Не выпуская ее из рук, я разворачиваю нас таким образом, что она оказывается спиной на столе. Я поднимаю ее руки над головой и сжимаю запястья в своих ладонях.

– Не притворяйся, будто я тебе не безразличен, – выплевываю я. – Не сейчас. Я не вынесу этого.

Мой голос надламывается от жжения в горле.

Глаза Венди расширяются, губы распухли и порозовели от поцелуев.

– А что, если я не притворяюсь? – шепчет она.

Я чувствую, как внутри меня все переворачивается; грудь сдавливается от ее слов.

– Я не дал тебе повода, чтобы ты этого захотела, – я прижимаюсь к ней всем телом, бедра оказываются между ее ног. Бумаги на рабочем столе шуршат под нашим весом. – Я нехороший человек.

– Я знаю, – дышит она.

– Я пытал людей, – я опускаю