— Уайрман? Уайрман!

Он тряхнул головой. Посмотрел на меня. Обоими глазами, как иположено. Левый, налитый кровью, блестел влагой, но более ничем не отличался отправого. Уайрман достал носовой платок и вытер щёку. Рассмеялся.

— Я слышал, что скучным разговором можно загнать человека всон, но не думал, что такое может случиться со мной. Это нелепо.

— Ты не засыпал. Ты… я не знаю, что с тобой случилось.

— Не мели чепухи.

— И с глазами твоими что-то произошло.

— Им просто захотелось спать, мучачо.

И он одарил меня фирменным взглядом Уайрмана: голова, чутьсклонённая набок, брови вскинуты, уголки губ приподняты в подобие улыбки. Но яподумал, что он точно знал, о чём я говорил.

— Я должен повидаться с врачом. Пройти диспансеризацию, —сказал я. — Сделать МРТ головного мозга. Я обещал моему другу Кеймену. Какнасчёт того, чтобы отправиться к врачу вдвоём?

Уайрман, который всё ещё стоял, привалившись к колонне,выпрямился.

— А вот и Джек с мини-вэном. Это хорошо. Прибавь шагу,Эдгар, отбывает последний автобус на Дьюма-Ки.

Всё повторилось на обратном пути, только куда сильнее. Джекничего не заметил, потому что не отрывал глаз от Кейси-Ки-роуд, и я практическиуверен, что у Уайрмана не осталось об этом никаких воспоминаний. По моейпросьбе мы возвращались не по Тамайами-Трайл, вечно забитой транспортом Главнойулице западного побережья Флориды, а по более узкой и извилистой дороге. Ясказал, что хочу посмотреть, как луна отражается на воде.

— Обретаешь свойственную художникам эксцентричность, мучачо,— прокомментировал мою просьбу Уайрман, который улёгся на заднем сиденье,задрав ноги. Ремень безопасности он проигнорировал. — Ещё немного, и ты ужебудешь носить бер-рет, — так и сказал, удвоив букву «эр».

— А не пойти ли тебе на хер, Уайрман, — отозвался я.

— Я трахался на востоке и трахался на западе, — в голосеУайрмана слышались сентиментальные нотки, — но, если уж речь зашла о траханье,лучше твоей мамочки никого нет. — И замолчал.

Я наблюдал, как луна плывёт по чёрной воде справа от меня.Зрелище это гипнотизировало. Я задался вопросом, а можно ли нарисовать всёименно так, как я видел из мини-юна: луна в движении, серебряная пуля под самойповерхностью воды.

Я думал об этом (может, даже начал проваливаться в дрёму),когда боковым зрением уловил какое-то движение повыше луны на воде. ОтражениеУайрмана. В первый момент у меня возникла безумная мысль: Уайрман онанирует назаднем сиденье, потому что его колени сдвигались и раздвигались, зад поднималсяи опускался. Я бросил короткий взгляд на Джека, но того полностью увлекласимфония бесконечных поворотов Кейси-Ки-роуд. Кроме того, Уайрман по большейчасти находился за спинкой кресла Джека, невидимый даже в зеркало заднего вида.

Я повернул голову и через левое плечо посмотрел на Уайрмана.Он не онанировал. Он не спал, и ему ничего не снилось. Уайрман бился вприпадке. Возможно, в слабом, но припадке. Сомнений быть не могло. В первыедесять лет существования «Фримантл компани» у меня работал чертёжник-эпилептик,и я узнавал припадок, если видел его. Корпус Уайрмана поднимался и опускался начетыре или пять дюймов, ягодицы сжимались и разжимались. Руки тряслись наживоте. Он чмокал губами, словно ел что-то очень вкусное. И с глазами произошлото же самое, что и у гаража. При свете звёзд было видно, что один смотрит вниз,другой закатился вверх. Жуткое, не поддающееся описанию зрелище. Слюна бежалаиз левого уголка рта, слёзы — из налитого кровью левого глаза.

Припадок продолжался секунд двадцать. Потом прекратился.Уайрман моргнул, его глаза вернулись на положенные места. Минуту или две онлежал не шевелясь. Наконец заметил, что я смотрю на него.

— Я бы убил за стаканчик виски или шоколадный батончик сореховым маслом, но, боюсь, о выпивке не может быть и речи?

— Похоже на то, если ты хочешь услышать её ночной звонок. —Я надеялся, что в моём голосе не слышно тревоги.

— Впереди мост на Дьюма-Ки, — объявил Джек. — Вы почти дома.

Уайрман сел и потянулся.

— Потрясающий выдался денёк, но я не буду сожалеть, увидевсвою кровать. Должно быть, это и есть старость, да?

Хотя правая нога затекла, я нашёл в себе силы вылезти измини-вэна, и стоял рядом с Уайрманом, когда он открыл дверцу маленькогожелезного ящика у ворот, в котором находился пульт кодового звонка.

— Спасибо, что съездил со мной, Уайрман.

— Конечно, — ответил он. — Но, если ты поблагодаришь меняещё раз, мучачо, я врежу тебе по зубам. Извини, но именно так и будет.

— Всё понял, — кивнул я. — Спасибо, что предупредил. Онрассмеялся и хлопнул меня по плечу.

— Ты мне нравишься, Эдгар. У тебя есть вкус, у тебя естьинтеллект, у тебя есть губы, чтобы целовать мне зад.

— Прекрасно. Я сейчас разрыдаюсь. Послушай, Уайрман… Я могбы сказать о припадке. Уже собрался, но всё-таки передумал. Не знал, правильноеэто решение или нет, но помнил, что его могла ждать долгая бессонная ночь сЭлизабет Истлейк. Опять же боль окопалась у меня в затылке. Поэтому яограничился вопросом, согласен ли он превратить намеченную мной встречу сврачом в двойное свидание.

— Я об этом подумаю, — ответил Уайрман. — И дам тебе знать.

— Только долго не тяни, потому что…

Он поднял руку, прерывая меня, и на этот раз улыбки на еголице не появилось.

— Достаточно, Эдгар. Для одного вечера достаточно. Хорошо?

— Согласен, — кивнул я. Проводил его взглядом и вернулся кмини-вэну.

Джек прибавил звука. Из радиоприёмника звучал «Отступник».Юноша протянул руку, чтобы убрать громкость, но я его остановил.

— Нет, не нужно. Пусть поют.

— Правда? — Джек развернул мини-вэн и поехал к моей вилле. —Отличная группа. Вы их раньше слышали?

— Джек, это же «Styx». Деннис Деянг? Томми Шоу? Где тыпровёл всю жизнь? В пещере?

Джек виновато улыбнулся.

— Я предпочитаю кантри, и вообще мне нравится более стараямузыка. По правде говоря, я поклонник «Крысиной стаи».[84]