Две девочки, Юля и Надя, тоже не представляли собою биномаНьютона. Со вкусом одеты, при золотишке, разговор могут поддерживать самыйсветский – но мечены неизгладимой печатью если не эскортниц, то все равнопрофессиональных девочек для застолья.

Женщина по имени Марина была несколько загадочнее. Если Надяс Юлей светскими дамами не выглядели как раз из-за того, что чересчур ужказались подчеркнуть эту самую светскость, Марина, годами пятью старше Даши,как раз и выглядела настоящей дамой: платье из разряда простеньких на вид, ноужасно дорогих, драгоценности интересны не глупым обилием золота, а изящнойработой, в манерах – ленивая непринужденность хозяйки жизни. Даже полковник,стремительно надиравшийся, задевать ее опасался – ибо был пару раз пригвожден кпозорному столбу язвительнейшими репликами, облеченными в безукоризненновежливую форму, после чего лишь смущенно фыркал, но устроить аварию уже негрозил. Даша уже была уверена, что Марина не соврала насчет истинной профессииВолховича – а это прибавляло загадок. Равно как и безнадежности – еслиполковник похитил Ниночку, выполняя прямые служебные обязанности, если военныеиграют какую-то свою игру, к ним не подберешься…

– В честь чего вечеринка? – спросила она у Романа,спохватившись, что выглядит чересчур уж задумавшейся. – Или – просто так?

– Тысяча лет русского рэкета, – усмехнулся он.

– Это как?

– Знаете, кто на Руси был первым, официальнозафиксированным в документах рэкетиром? Князь Игорь. Только не тот, прокоторого написали «Слово» и оперу – муж Ольги и отец Святослава. Всеклассические детали соблюдены – заявился к древлянам, взял законную дань,потом вернулся и стал, говоря современным языком, гнать беспредел, требоватьеще. Древляне обиделись, забили стрелку, устроили разводку, да ненароком иприкончили…

Даша тоже усмехнулась:

– Ну, если уж проводить параллели, то стрелку уже потомзабила княгиня Ольга, когда спалила древлянскую столицу… Господи боже мой,выходит, наша история писаная с рэкета и начинается? С града Коростеня?

– Ничего, западноевропейская тоже, – утешил ееРоман. – Все эти германские вожди, которые приходили к Риму и требовалиотстегнуть от доходов… Не меняется человечество. А вы, я вижу, далеко не такпросты – помните, что Ольга жгла град Коростень…

– Помилуйте, я и не прикидываюсь дурой, – сказалаДаша. – Какая есть. А про Коростень я совсем недавно в книжке читала –такой пухлый боевичок, на обложке голая девка с мечом… Постойте, а разве Игорятысячу лет назад замочили? По-моему, раньше…

– А какая разница? – пожал плечами Роман. –Плюс-минус… Домой торопитесь? (Это он перехватил взгляд, брошенный Дашей поверхего плеча на вожделенные часы.)

– Да нет, с чего вы взяли?

– На часы поглядываете.

– Не на часы, а на камин, – сказала Даша, про себязарекшись уделять внимание чертовым часам. – Смотрю с тоской и не могу егопредставить в своем бедном обиталище…

– Ну, слава богу, а я-то решил – дома ревнивый муж…

– Вот уж чего нема, того нема, – сказала оначистую правду.

Еще через пару минут констатировала про себя: а ведьклеится, стервец, галантно, но недвусмысленно. Расклад пар эту версиюподтверждает: Надей по-хозяйски завладел полковник, Влад прочно прилип к Юле, аМарина определенно сама по себе, а не чья-то партнерша… Судя по оцепенелостиСтольника, он заранее выбывает из борьбы, даже понарошку своих прав непредъявляет, хотя мог бы и подыграть, паразит. Крепко его держит Роман,интересно только, на чем…

Вечеринка была самая стандартная, отличавшаяся лишь роскошьюстола: шумная трепотня ни о чем, анекдоты и хохмы, скоро согласно неписанойтрадиции начнутся пляски и обжиманья по углам, кто-то полезет из-за столаразмяться, кто-то останется…

Полковник надирался старательно и умело, откровеннопотискивая хлопавшую его по рукам Надю. Марина тоже была изрядно пьяна – но, вотличие от шумного Волховича (оравшего сейчас, что его род происходит отдоподлинных древнерусских волхвов, потому и фамилия такая), всецело ушла внеподдельную меланхолию – полное впечатление, что не замечает окружающих,уставясь куда-то в неведомые дали заторможенным взором. В общем и целом,компания, если прикинуть, была самая обычная – не просматривалось пока чтоскрытых противоречий, старых счетов, взаимных обид. Хорошо знающие друг другалюди в сотый раз собрались на даче приятно провести время… А посему возникаетинтересный вопрос: что такого могла услышать на одной из подобных вечеринокМаргарита Монро? Зауряднейший треп…

Электричество давно уже погасили, служанки принеслинесколько подсвечников. Даша признала про себя, что ей здесь определеннонравится – пока что нет необходимости лицедействовать и вести сложные игры, вголове легонечко зашумело, но выпивка хорошая, а закуска еще лучше, так чтодержать себя в руках легко…

Первым, возжаждавшим активных развлечений, оказался бравыйполковник (впрочем, похоже, его к тому склонила облапанная Надюша, возжаждавшаяпередышки). Приоткрыли одно из высоких окон, впустив прохладного воздуха, народразбрелся по каминной, кое-кто вообще вышел, кто-то включил магнитофон. Дашаедва не вздрогнула, когда из динамиков рванулся с неповторимой хрипотцой голосМаргариты Монро:

А по чащобам – лешаки,

а на дороге – казаки.

И их дорога тяжела и далека.

Кто бы ведал наперед,

что однажды чешский сброд

выдаст красным адмирала Колчака…

Этой песни Даша прежде не слышала. У нее осталось стойкоевпечатление, что запись «домашняя» – на заднем плане явственно присутствовалпосторонний шум, голоса, смех. Она сидела в том самом историческом кресле, чтоприютило некогда лично Л. И. Брежнева, а над ухом у нее надравшийсяВолхович подпевал покойнице так, что едва не забивал динамики:

На нас Россия

идет в набег.

Но тем красивей

багряный снег.

Но наши шашки —

верней жены.

Давай отмашку

волкам войны,

руби с оттяжкой,

спасай, казак,

зелено-белый

сибирский стяг!

Мельком глянув на него снизу вверх, Даша поневолепередернулась – физиономия у полковника лишилась пьяного добродушия и выгляделазверски. С таким лицом и в самом деле пластают шашкой от плеча до седла. Онорал с небывалой сосредоточенностью и злостью, поклясться можно, что сейчас-тои полезло подсознание…

К счастью, следом шла вполне нейтральная песенка, где безособой причудливости переплетались измены, сердечные терзания и полевые цветы.Полковник, однако, не в силах был угомониться – направился всерьез сниматьшашку со стены, рыча что-то насчет московских колонизаторов и грозя всехраспластать, но был на полпути перехвачен Романом, исполнявшим роль умелогодирижера, возвращен к столу и ублаготворен бокалом вина, каковой Роман емупредложил выпить в память генерала Пепеляева.