— Ты еще раз объясни, — зудел СтепанВалерьянович. — Мне не до конца понятен план. У меня же начальство, есличто — мне выговор и на пенсию. Или чего похуже.

— Неужели ты думаешь, что я подлянку устрою? Говорю —тебе еще премию дадут. За поимку особо опасного преступника.

— Ты точно знаешь, что он преступник? А если нет? Он жев суд подаст, поди отмойся тогда. Сейчас все умные стали, у всех адвокаты.

— Слушай, ты как такой пугливый в милиции столько летпроработал?

— Не пугливый, а осторожный. Потому и проработалстолько лет. А зачем все-таки этот иностранец здесь? Может, нам ФСБ сюдапригласить?

— А также министра иностранных дел и посладружественной Австралии с парочкой кенгуру в качестве почетного эскорта.

— Не понял я тебя, Арсений. Все равно не понял.

Степан Валерьянович Цветков был многолетним бессменнымучастковым в Соснах, знал всех старожилов деревни и был знаком с подавляющимбольшинством новых хозяев. Мужик он был безвредный, но служака толковый иревностный. С поправкой на неспешный уклад сельской местности.

Сама того не ведая, Людмила Константиновна натолкнула сынана мысль взять участкового с собой на задержание. Она позвонила Арсению ипопросила привезти ей забытый в багажнике его машины пакет с любовнымироманами.

— Завезешь мне, когда сможешь, — смилостивиласьЛюдмила Константиновна, услышав традиционные жалобы на нехватку времени ихроническое недосыпание. — Впрочем, лучше на этой неделе. Я ведь собираюсьзаехать в Сосны, и книжки мне понадобятся.

— Для кого шедевры предназначены на этот раз? —устало поинтересовался Кудесников, зная, что в этом пакете собран обменныйчитательский фонд. Мама не только обожала читать про любовь, но и оделялалюбимыми книжками всех знакомых.

— Для Зины. Ты помнишь Зину? Она тебе малинупередавала.

— Малину помню, Зину — нет. Кто это?

— Тебе должно быть стыдно. Она жена СтепанаВалерьяновича, участкового. Вспомнил?

— Это же здорово, — обрадовался Кудесников,который уже не первый час ломал голову над тем, как ему вовлечь в задуманнуюоперацию представителей правоохранительных органов. Он понимал, что в милиции,приди он туда с предложением организовать засаду, его поднимут на смех. Он исам понимал слабые стороны плана. С одной стороны, план был опасен, с другой —спокойно мог провалиться.

Степан Валерьянович был идеальной фигурой: представительвласти, имел полномочия заняться делом по факту обращения жителей поселка. А вслучае чего — свой человек, не выдаст.

Замысел Кудесникова был прост. Рита вечером едет в деревню.Одна, без сопровождения. От станции до поселка идти минут пятнадцать черезлесок. На электричках теперь мало кто ездил в деревню — все добирались намашинах, так что полное одиночество Риты в лесу было практически гарантировано.Если здесь ничего не происходит, придется караулить возможных убийц у Ритыдома. Кудесников был уверен: если что-то и произойдет, это случится в ближайшиедва дня, преступник или преступники не будут рисковать и тянуть время.

В прошлый раз план у него был точно такой же. Однакоосуществить его помешал кошачий инспектор. Тогда Арсений еще не знал, на когоохотится, сегодня собирался поймать на месте преступления конкретного человека.

И вот теперь они втроем — Кудесников, Цветков и Дугинец,который поставил условием свое участие в предполагаемом задержании, сидели вгустом кустарнике у железнодорожной платформы, поджидая электричку, на которойдолжна была приехать Рита. Дугинцу стоило немалых усилий отделаться отродственников так, чтобы не вызвать их подозрений.

За прошедшее с момента начала операции время Кудесниковслегка обалдел от своих напарников. В одно ухо жаловался на неизвестностьСтепан Валерьянович, а в другое — сетовал на комаров и плохое самочувствие ЛевБорисович. В какой-то момент Кудесников захотел послать их обоих подальше, носправился с эмоциями.

Наконец прикатила электричка, и на платформу вышло несколькочеловек.

— Вот и Рита, — прошептал Арсений, —приготовились! Пошли!

Суть маневра была в том, чтобы максимально обезопасить Ритуот вероятного нападения. Роли у группы прикрытия были четко расписаны, главное— не спугнуть противника, дать ему возможность проявить себя.

Сошедшие с электрички люди быстро куда-то рассосались, иРита уже шла по неширокой дороге, ведущей к поселку, одна. Слева из леса еестраховал участковый, справа — любимый пациент. Себе Кудесников отвел рольблуждающего форварда. Он тихонько перемещался по лесу, стараясь находитьсяпоближе в Рите. И не напрасно.

Неожиданно сзади раздался легкий шум — шуршали велосипедныешины. Откуда взялся велосипедист, Арсений не заметил. Он ехал достаточно быстрои вскоре должен был поравняться с Ритой. Что-то в его фигуре насторожилоКудесникова. Секунда — он понял. Велосипедист был в куртке защитного цвета,бейсболке козырьком назад, и — без лица. Точнее — в натянутой на лицокапроновой маске, традиционно сделанной из дамских колготок.

Арсений не стал ждать, как развернутся события. Маска и —наверняка — оружие: уже достаточно для задержания. А там — пусть милицияраскручивает дело. И он выпрыгнул на дорогу, оказавшись точно между Ритой,которая резко обернулась на шум, и велосипедистом в маске.

От неожиданности тот вывернул руль вправо и, каким-то чудомразминувшись с Кудесниковым, с грохотом свалился в довольно глубокуюпридорожную канаву.

Еще через минуту они вчетвером — Арсений, Рита и Дугинец сЦветковым — полукругом стояли на краю канавы и смотрели, как неизвестныйбарахтается на дне, пытаясь освободиться от велосипеда, придавившего его сверху.Незнакомец то ли стонал, то ли чертыхался, но маска превращала все звуки внекое утробное мычание. Бейсболка слетела с его головы, и на самой макушкенеприлично болталась капроновая пятка.

— Вылезай, страдалец, — выступил на авансценупредставитель власти. — Или помочь?

Дугинец, брезгливо наблюдавший за шевелением под ногами,вдруг ни с того ни с сего изрек:

— Смешались в кучу кони, люди…

Как у всякого, редко бывающего на исторической родинечеловека, у Льва Борисовича была в голове изрядная каша из заблудившихся втемных глубинах памяти цитат и мутных воспоминаний о русской литературе иистории.

Услышав его голос, велосипедист на дне канавы затих, а потомчто-то жалобно промычал.

— Что-что? — строго произнес Цветков, держа навсякий случай руку на кобуре.

— Джядя Леуа… — раздалось снизу.

— Какой я тебе дядя! — грозно крикнул СтепанВалерьянович. — Я тебе товарищ сержант. А может — гражданин сержант.Сейчас мы выясним.

Но тут опомнился Дугинец: