Джун обещала свежую рубашку принести, так что он присел на массивный дубовый стол и закрыл лицо ладонями, потирая глаза.

Крис любил Рождество в Иден-Парке, но мотаться из Лондона домой не хотелось вообще, и за первый год учебы он всего дважды приезжал, включая нынешний визит. А в первый раз — на Хэллоуин, два месяца назад. Но и тогда от Майлз покоя не было, появилась из ниоткуда с очередным предложением к очередному парню, и снова получила «нет» в ответ. Она будто специально втягивала Криса в свою личную жизнь, к которой он не хотел иметь никакого отношения.

Впрочем, в костюме Фредди Крюгера она выглядела забавной. Шон Макконахи явно поспешил слиться, мог бы и сходить в кино, на ретроспективу «Кошмары на улице Вязов».

Телефон в кармане брюк звякнул сообщением, и Крис без особого интереса проверил, кто ему пишет и зачем.

«С Рождеством. Надеюсь, ты в порядке».

Сиенна…

Он застыл, глядя на пустые слова. Горечью затопило, будто кислотной отравой Майлз.

В порядке он?

Сиенна своё ЧСВ потешить хочет, поэтому пишет? Порцию жалости выделила вместо рождественского подарка? Отказалась от предложения, сбежала во Францию, а теперь вдруг расщедрилась?

Вместо ответа он ее заблокировал.

— Пожалуйста, Уитни, пожалуйста, пожалуйста, я не пойду!!! — раздалось шушуканье.

— Джун, да что ты как маленькая!

— Прошу, прошу, прошу…

Чужие руки втолкнули на кухню оторву Майлз, чтоб ей пусто было. Уитни держала в руках свежую рубашку.

— Привет, — сказала она.

— Привет. Давно не виделись, да?

— Ну-у…

— Оставь там и проваливай. А то сломаешь мне что-нибудь нечаянно, — процедил он, вынимая из манжет старинные запонки, которые принадлежали шестому лорду Паркеру, почившему в XVIII веке от руки собственного сына. Мать настояла, чтобы носил их на семейных торжествах, кичась родовыми атрибутами, как панк.

Майлз не ушла. Она уставилась на запонки и нахмурилась.

— А ты… как поживаешь? Как дела, и вообще? — зачем-то завела она беседу и притопала к столу, а когда Крис отогнал ее мрачным взглядом, отправилась рыться в чужих кухонных шкафах. — Меня попросила заодно… э-э… молока принести. Для чая.

Крису было некомфортно раздеваться перед этой неуправляемой малолеткой, поэтому он тяжко вздохнул и обратно застегнул пуговицы на пропахшей тленом рубашке.

— Я-то прекрасно поживаю, — запоздало ответил он с ноткой сарказма. — А как дела у Шона Макконахи? Он все еще тебя недостоин?

Уитни резко повернулась, бросив поиски молока, и налилась густым румянцем. Даже плечи покраснели.

— А как там Сиенна во Франции? Уже нашла себе нового принца?

Крис усмехнулся — машинальная реакция на пропущенный удар. Он подошел к холодильнику и достал стеклянную бутылку молока для Майлз.

— Уматывай отсюда, будь добра. Мне переодеться нужно.

Майлз вытянулась по струнке и спрятала руки за спину.

Крис прищурился:

— Ты не видела мои запонки?

— Нет.

— А что у тебя в руках?

— Ничего.

Он приблизился к ней и протянул бутылку.

— Тогда возьми ее двумя руками, если тебе не сложно.

Уитни насупилась, медленно вытянула одну руку и обхватила бутылку.

— Двумя, — напомнил он.

— Одной хватит, — процедила она, выдергивая у него молоко. Крис резко подался к Уитни, обхватывая ее спрятанное за спиной запястье, но западлистка завизжала. У него мозг треснул от частоты ее внутреннего звукового генератора. Крис отпрянул, поморщившись, и… Майлз с какого-то перепуга взмахнула руками, выпучив глаза. Раздался звон битого стекла, а следом и девчонка рухнула на пятую точку, завывая:

— Аыыыы! Проклятьеееееее….

Крис выругался от неожиданности. Он подхватил Уитни под мышки, поднимая, и заметил сломанный каблук. Она ногу подвернула?!

— Где болит? — испугался он. — Нога?

— Нет, бедроооо. Я порезалась. Проклятое молокооо!

— Дай посмотрю. Здесь аптечка есть, если что. — Крис осторожно убрал наверх бесчисленные слои пышной юбки, открывая худые бедра, и точно: порез на левой стороне, небольшой, но кровь хлестала, заливая красным ногу. — Ничего страшного, осколок внутрь не попал, — успокоил Крис и попросил: — Обопрись на стол, я сейчас.

Он быстро достал аптечку из высокого шкафа и обработал порез, хотя Майлз верещала:

— Иди уже отсюда, я сама все сделаю, мне не больно, и вообще!

— Господи, Майлз, что ж ты громкая такая? Сколько тебе лет? Пятнадцать или пять?

— Почти шестнадцать, — прошипела она. — А тебе сколько? Триста?

Раз она шутит, то и правда не помирает.

— Уже девятнадцать, но чувствую себя действительно на все триста рядом с такой истеричкой, как ты, — посетовал он и одернул дымчато-серую юбку. — Рана неглубокая, заживет.

— Спасибо, — вымучила Майлз, давясь этим словом. — И только попробуй кому-нибудь рассказать!

— Тогда что? Запонки мне не вернешь? — развеселился он, и она фыркнула. Отлепилась от стола и неуверенным шагом направилась к выходу.

— Не верну, — бросила она, подтверждая обвинения. Ну и наглая!

— Зачем они тебе нужны-то? Новому парню подаришь, чтобы задобрить?

Майлз послала ему убийственный взгляд и сказала:

— Нет, куклу вуду твою сделаю. — Она высокомерно вскинула подбородок и поковыляла прочь. Крис осуждающе покачал головой. Да уж. Не человек, а банка с фокусами. Не дай бог с такой связаться. Хотя…

Так, стоп. Крис пресек эту мысль на корню.

Не дай бог с такой связаться. Точка.

Сейчас

…кисточка плавно прочертила широкую линию от шеи до пупка, и Уитни прогнулась в спине, сминая простынь в кулаках. Потрясающее зрелище… Он наклонился и лизнул затвердевший сосок, обрисованный золотистым цветом.

— На вкус, как персик. Хочешь попробовать?

Она едва заметно кивнула. Кисточка мазнула поперек ее ярких, припухших от поцелуев губ, и Уитни послушно слизала золото кончиком языка. Крис добавил пару узоров синим цветом внизу живота, пару штрихов серебристым, затем согнул ее ногу в колене, придерживая, и проложил дорожку поцелуями вдоль внутреннего бедра.

— Крис…

Он поймал ее дикий, потемневший взгляд, и спина испариной покрылась от возбуждения. Уитни тяжело дышала, втягивая плоский живот, ждала в напряжении, и это напряжение ему в вены резонировало, превращая кровь в термоядерную смесь. Он не помнил, чтобы его настолько сильно заводила прелюдия. Он провел кисточкой вдоль гладкого лобка вниз, проникая между половых губ, а затем повторил узор языком, с нажимом, ощущая, как горло сводит от сексуального голода.