— У меня топор пропал, — сказал он тихо. —Лежал на дворе, дверь на двор почти всегда открыта, взять у меня совершеннонечего… Утром я обратил внимание: топора нет. Это меня обеспокоило. Сам не знаюпочему. Я его искал, думал, возможно, убрал куда-то и забыл, хотя это глупость,конечно, память у меня отличная. Нигде не нашел. На всякий случай спросил уВасилия.

Он часто заходит и вообще интересуется инструментом. Но онсказал, что топор не брал. Мне это очень не понравилось. Кому он могпонадобиться? А когда сегодня я пришел к вам и узнал… Меня охватила паника. Ачто, если преступление совершено моим топором? Что, если его найдут, а тут ещеи скелет… Вот я и… Конечно, глупо, но я плохо соображал в те минуты, и мнеказалось… Я только сделал хуже, навлек на себя подозрение, — кусая губы,заключил он.

— Допустим, мы вам верим, — выждав немного,кивнула я.

— Хотя история, скажем прямо… — тут же влезла Женька, презрительноморщась.

— Я вам клянусь, все рассказанное мною правда.

— Допустим, — повторила я. — У меня к вамвопрос: что такого особенного на острове? Почему местные не желают там никоговидеть?

— Но я понятия не имею…

— Не торопитесь. Я вам свою мысль поясню: с моей точкизрения, убийство, а то, что мы имеем дело с убийством, для меня совершенноочевидно, так вот, убийство напрямую связано с островом, точнее, с тайной этогоострова.

Так как вы активно поддерживаете все суеверия, более того,буквально насаждаете их здесь, у меня есть повод считать, что вы в этой тайнезаинтересованы. Так вот, не желаете все рассказать нам, расскажете в другомместе. На размышления у вас ровно минута.

— Но я вас уверяю… я клянусь… я ничего не знаю об этомострове. Я сам хотел на него попасть, но это совершенно невозможно. По вешкамне пройти, я пробовал и едва не погиб, а никто из местных провожать не хочет.То, что я так увлечен фольклором… что в этом плохого? И ни в каких тайнах явовсе не заинтересован.

Надо признать, говорил Иван Иванович горячо и вполнеискренне. Если честно, я не особенно надеялась, отправляясь сюда, раскрыть всетайны, но все равно было обидно. Женька, сообразив, что ничего мы не распутали,похлопала ресницами и обиженно засопела, но я не позволила ей открыть рот,задав очередной вопрос Горемыкину:

— Вчера мы с вами встретились возле хоздвора. Помните?

— Конечно, прекрасно помню.

— Это вы разговаривали там с Вовой Татарином?

— Ничего подобного, — замотал он головой. — Яотправился домой и хотел сократить путь, вдруг услышал крики. Каюсь, ялюбопытен, очень захотелось взглянуть, с кем это Вова ссорится, вот я и пошел…Но Вова уже покинул территорию пансионата, и никого, кроме вас, я не увидел.

— Значит, вы нам не хотите помочь, — вздохнулаЖенька.

— Я очень желал бы помочь, но я действительно ничего незнаю. Ничего.

— Ну, хорошо, — неохотно согласилась я. —Давайте поговорим о нечистой силе. Неприятности начались два года назад?

— Да, именно так.

— И шалит нечистая сила только в теплое время года?

— Если верить местным…

— Зимой черти в спячку впадают, — скривиласьЖенька.

— И вся чертовщина сконцентрирована в районе болот?

— Вот именно. Я лично видел огромную собаку. А еще огнина болоте. И слышал звук колокола. Точно похоронный звон.

— Этот ваш колокол — на мельнице. Газовый баллон ижелезная палка, — сообщила я.

Судя по выражению лица Горемыкина, новость произвела на неговпечатление.

— Вы шутите… Но я ходил на мельницу, точнее, я многораз проходил мимо. На двери замок…

— Но, несмотря на это, некто устроил там себепристанище. Есть подозрение, что это Иван Бородин. Вы хоть раз подумали, какоевлияние могут оказать ваши глупые россказни на его слабый рассудок? Скореевсего, чудотворную икону тоже он стащил, зря грешат на Вову Татарина. Покрайней мере, нашли мы ее на той же мельнице.

— Что вы говорите? Но зачем он взял икону?

— Об этом лучше у него спросить, но со вчерашнего дняпарень нас активно избегает. А что вы скажете о Коле, вашем соседе?

— Внуке Валентины Ивановны? Обычный молодой человек.Неразговорчив…

Я, собственно, с ним никогда не общался, ограничиваясьприветствием.

— Ясно, — вздохнула я, поднимаясь со стула. Женькарастерянно переводила взгляд с меня на Горемыкина, должно быть, не веря, что ясобралась уходить. — Что ж, спасибо за содержательную беседу, —поблагодарила я и направилась к двери. Женьке ничего не осталось, как идти замной.

— Вы так и не сказали, — всполошился ИванИванович, — что же мне делать?

— В каком смысле?

— Ну… стоит ли сообщать о скелете?

— Это вы сами решайте, — ответила я. Подружка неудержалась и заглянула в комнату.

— А что у вас в шкафчике? Вон в том, на ключикзапертом?

Горемыкин с готовностью распахнул шкаф.

— Ничего. Пуст, как видите.

— А что раньше было? — полюбопытствовала она, иИван Иванович со вздохом ответил:

— Скелет. Я не хотел, чтобы посторонние… В общем,несолоно хлебавши мы покинули его жилище и отправились в пансионат.

— Надо было как следует нажать на этого типа, он быраскололся…

— Чего ему раскалываться, раз он ничего не знает.

— Сколько времени впустую потратили с его дурацкимскелетом. И на обед опоздали… Я взглянула на часы, что верно, то верно.

— Вот что, — внезапно остановилась я, так как вголову мне пришла одна мысль. — Позвони своему приятелю, пока связь есть.И узнай, что он смог накопать. А еще сообщи номера машин, на которых сюдаприехали отдыхающие, пусть проверит.

— С чего это вдруг? — насторожилась она. — Тоесть почему вдруг такая спешка?

— У меня было две версии, — принялась пояснять я,зная Женькин безотвязный характер. — Первая версия: некто свихнулся начертовщине и творит свои черные дела. Основной подозреваемый — Горемыкин.Теперь я почти уверена, он просто чудак и скорее всего мухи не обидит, неговоря уже об убийстве.