— А где жил, то есть… где ты все это время находился?

— У Василия, — презрительно хмыкнула я, —самогонку пил, за версту несет.

— У Василия я обосновался недавно. Самогонку пил,конечно, но для этого был повод.

— А до Василия где? Ромка, — повысила голосподружка, — ты как вообще здесь оказался?

— Объясняю: узнал, что вас нелегкая сюда потащила, иприехал. На следующий день, точнее, было это ночью. Пришлось речку вплавьпреодолевать.

— Так это его мы у реки встретили, — ахнулая. — Это ты волком выл?

— Завоешь с такой-то женой.

— Ты нас нарочно пугал.

— Еще чего. Откуда мне было знать, что вы по кустамшастаете. Завыл я из мужской солидарности, мол, терпи, братан, мне тоже тошно.

— И ты жил на болоте?

— Ну… я там рядом шалаш построил, но кормить комаровмне быстро расхотелось, и я вернулся в город. И тут читаю в сводке об убийстве.Зная ваш дерьмовый характер, я сразу же вернулся и поселился у Василия. Человекон одинокий…

— Ты его за нами послал следить?

— Не следить, а приглядывать. Потому что в противномслучае… Сегодня Василий сопровождать меня не смог по причине усталости, номестные болота я и сам успел изучить вдоль и поперек. Ну, вот, у нас опятьтрупы… Жизнь, как говорится, продолжается, но, к сожалению, ничего в ней неменяется к лучшему.

Анфиса, скажи, когда это кончится?

— Что?

— Твоя самодеятельность. Нормальная-то женщина, увидевтруп, собирает вещички и деру со всех ног… А ты? Тебя хлебом не корми, дай свойнос сунуть.

Мало того, мы еще ужас как рисковать любим'…

— Ребята, — кашлянула Женька, — вы бы это…поцеловались, что ли?

— Он меня не любит, — всхлипнула я.

— Это я тебя не люблю? — возмутился Ромка. —Да я…

— Анфиса Львовна, — вдруг подал голосВалера, — я чувствую, это надолго. Не могли бы вы для начала вызватьментов. Мне так лежать неудобно.