– Надеюсь, тебе завтра снова позволят выиграть, – предположил заскочивший к нему накануне следующего похода в трактир Яблочков. – Чтобы ты расслабился окончательно.

– И сколько? Опять два рубля? Хотелось бы больше.

– Но если вдруг…

И Арсений Иванович принялся рассказывать, как следует действовать, если возьмут в оборот. Однако Артюшкин слушал вполуха. Уж больно хотелось ему еще разок выиграть хоть и пару рублей.

Сходив с утра в баню, он отправился в Коломну. В трактире его сразу проводили в кабинет. Но сегодня почему-то там играли не на деньги, а на «кукареку» из-под стола:

–Уж больно ты везуч, – объяснил причину Макар Фотиевич. – Без штанов в прошлый раз всех оставил.

– Лучше я петухом покричу, чем голодать потом всю неделю, – вторил ему Пронька, светловолосый худощавый парень с мелкими, словно у мышки, зубами.

– Ты наши картишки насквозь зыришь, я сразу тебя раскумекал, – заявил Артюшкину игрок, которого из-за прокуренного голоса все звали Хриплым.

– Я тогда в другой трактир пойду, – решительно сказал Артюшкин, вставая. – От ваших «кукареку» мне ни холодно, ни жарко.

– Постой, – остановил его Хриплый. – Ежели винцом угостишь, так и быть, сыгранем на интерес.

– Но только по маленькой, – Макар Фотиевич высыпал на стол пригоршню полушек[72]. – Сам видишь, как бедствую.

– И пожрать закажи, – велел Пронька, тоже доставая мелочь.

И игра пошла. Артюшкину по-прежнему везло, горка меди перед ним росла и росла. А вот Пронька постоянно проигрывал. После очередного фиаско даже с кулаками полез, но почему-то не к Артюшкину, который его обыграл, а к Коляну, угрюмому детине с огромными кулаками, полчаса назад присоединившемуся к «обчеству». В игре он не участвовал, просто стоял за Пронькой и наблюдал.

– Я из-за тебя продул! Ты меня сглазил, – набросился на Коляна проигравший.

Тот сперва хлопнул ему по ушам обеими руками, а потом с разворота двинул в левую скулу. Пронька, взвизгнув, отлетел в угол. А Колян занял его место за столом.

– Сдавай, – велел он Хриплому.

– Пардоньте, но мне пора, – встал Артюшкин.

С Коляном ему играть не хотелось. Потому что взгляд у него недобрый. Еще покалечит, ежели проиграет.

Макар Фотиевич, сидевший рядом с Артюшкиным, дернул его за сюртук:

– Поздно тебе уходить, раздача уже пошла. Сыграй разок и пойдешь.

Артюшкину пришлось сесть обратно. Колян кинул на середину стола две копеечные монеты.

– Отвечаешь? – спросил он у актера.

– Удваиваю, – Артюшкин отобрал из горсти меди, лежавшей перед ним, четыре копейки и двинул их к ставке Коляна. А остаток своего выигрыша тут же рассовал по карманам, чтобы после розыгрыша, не мешкая, уйти.

– А ты, асессор? – спросил Колян у Александрийского. – Подымешь ставку?

– Нет, нет, я пас, – развел руками Макар Фотиевич.

– Хриплый?

– Тоже.

Хриплый раздал сделавшим ставку игрокам по четыре карты. Артюшкин аккуратно заглянул в свои: туз и три короля. Сорок одно. Он опять выиграл!

– Прикупить никто не желает? – спросил раздающий.

Соперники помотали головой.

– Тогда вскрывайте.

Артюшкин быстро перевернул свои карты.

– Но почему у актера одни короли с тузами? – покачал головой Макар Фотиевич.

Колян открывал свои медленно. Туз, еще туз, король.

– Ну же, ну, – торопил его Александрийский. Колян перевернул последнюю. Туз! Сорок три!

– Везет же, – с завистью сказал Хриплый.

– Что ж, поздравляю, – встал Артюшкин. – Засим позвольте раскланяться.

– Отыграться не желаешь? – спросил его Колян.

– В другой раз.

– Ну, приходи, будем ждать, – сплюнул на пол Колян и пододвинул к себе поставленные Артюшкиным монеты. – Эй! Ты чего поставил? Надуть вздумал?

Колян вскочил. Руки у него были длинными, он через стол схватил актера за грудки:

– Что такое? – вскричал Артюшкин, хотя сам понял – началось. Преступники не рискнули ждать еще одну неделю.

Эх, почему он не ушел минуту назад с двумя выигранными рублями?

– Смотри сюда, – Колян, схватив правой рукой актера за волосы, приложил его лицом по столу.

– Эй, полегче, физию ему не испорти, – вступился за Артюшкина Макар Фотиевич.

– Видишь? – спросил у актера Колян.

Артюшкин кивнул, не веря своим глазам: на середине стола под двумя монетами, что ставил Колян, желтела «катенька». Актер готов был поклясться, что еще секунду назад ее там не было.

– И что видишь? – уточнил мучитель.

– Сотенную, – прохрипел Артюшкин.

– Помнишь, что ее удвоил?

Как бы ни хотелось Артюшкину тотчас прекратить мучения, он помнил слова Яблочкова, что должен выглядеть убедительно. И потому должником сперва себя не признавать.

– Не было ее. Только две копейки. «Катеньки» не было.

Колян сдавил Артюшкину кадык:

– Что значит не было?

– Ослабь хватку. Не дай бог, задушишь, – обеспокоенно произнес Макар Фотиевич.

Колян разжал пальцы:

– Асессор, ты-то «катьку» мою видал?

– А как же. Потому и спасовал.

– А ты, Хриплый?

– Конечно.

– И я видал, – заявил пришедший в себя Пронька.

– Мы ведь договорились играть по маленькой, – напомнил «обчеству» Артюшкин.

– Я с тобой ни о чем не договаривался, – усмехнулся Колян.

– Его при уговоре не было, – напомнил Хриплый. – И, значится, уговор наш на Коляна не распространяется, – подытожил размышления шулеров Макар Фотиевич.

– Гони серенькую[73]! Живо! – велел Колян.

– У меня ее нет, – признался Артюшкин.

– С собой или вообще? – деловито уточнил Макар Фотиевич.

– Вообще, – соврал Артюшкин.

– Так одолжи, – посоветовал Макар Фотиевич.

– У кого? Я в Питере без году неделя. Простите меня, братцы, чесслово сотенную не заметил, – Артюшкин упал перед Коляном на колени.

Тот носком сапога ткнул ему в плечо, и актер, рыдая, повалился навзничь.

Эх, жаль, что публика отсутствует. Хоть и экспромт, но как же он его играет! Если бы находился на сцене, зрители визжали бы от восторга.