— Это Паша, — сказал Кацуба. — Все собирался васпознакомить, да как-то руки не доходили… Пошли? В планах у меня — сначалащедрый человек Илья, благо приглашал заглянуть, а потом… ну да вы знаете.

Паша молча закинул на плечо увесистую кожаную сумку, и онине спеша поднялись на четвертый этаж.

— Хочешь хохмочку? — спросил Кацуба. — Из кругов,близких к маленьким зелененьким экологам, дошли слухи, что нам хотят устроитьпресс-конференцию. С участием иностранных журналистов, каковые тут обнаружилисьв количестве аж шести.

— В ч е р а ш н и е? — спросил Мазур.

— Не только, — сказал Кацуба. — Подозреваю, остальные —самые настоящие. Сюда, оказывается, съехалось десятка полтора отечественныхакул пера, не считая импортных. В столицах умело и ненавязчиво раскручиваютшумиху вокруг здешних трагедий. Так что не врал покойничек Прутков насчетрезонанса…

— И что говорить будем? — мрачно спросил Мазур. —Засветимся же, однозначно…

— Конечно, засветимся. Как пить дать. Но далеко несразу… А собственно, почему мы должны засветиться? Пока разберутся и выяснят,что питерского института, нас сюда направившего, не существует в природе, мы,хочется верить, будем уже далеко… Меня интересует другой нюанс. Мы, естественно,будем говорить чистую правду — что никаких контейнеров не обнаружили, пока чтоместные придурки воюют с ветряными мельницами. И вот тут-то по всем канонамжанра непременно начнется панихида с танцами. От нас же настойчиво добиваются,чтобы мы подтвердили совсем даже обратное… Так что последствия грядущегобрифинга я пока и просчитывать не берусь.

— Знаешь, что я бы сделал на месте э н т и х? — сказалПаша. — Забросал бы «Морскую звезду» газовыми гранатами. Аргумент — весомее непридумаешь.

— Гуманист ты, Паша, — покрутил головой Кацуба. — Иглаза у тебя добрые…

— Я серьезно. Аргумент убедительнейший. Учитывая, что вгород слетелась масса журналистов, эффект был бы оглушительный.

— Да понимаю я… — поморщился Кацуба. — Все правильно —питерское судно с мертвым экипажем, очередной «Летучий голландец»… Вот толькоСтепан Ильич мужик толковый и подобного финала не допустит. К нему с газовымигранатами так просто не подойдешь. В чистом море особенно… стоп! Господа мои, аведь у нас уже был один «Летучий голландец»…

Он не успел развить тему — остановились у дверей четырестапятнадцатого. Кацуба деликатно постучал — потом забарабанил гораздо грубее.

— С этажа он не спускался, — сказал Паша. — Ручаюсь. Ябы засек.

— Ну тогда давай, благословясь…

Паша открыл стенной щиток с тумблерами и выключателями,добыл из сумки убедительно выглядевшие инструменты и принял позу нерадивогоэлектрика, долго медитирующего перед работой, дабы вдохнуть в себя силы иотвинтить хотя бы винтик для начала.

— Если что — бежим быстрее лани… — процедил КацубаМазуру.

Наклонился, заглянул в замочную скважину, удовлетвореннохмыкнул, достал блестящую стальную штуковину, этакую помесь амбарного ключа сконсервным ножом, приладил, пару секунд повозился — и замок щелкнул.

Костяшками пальцев приоткрыв дверь, Кацуба прислушался,кивком велел Мазуру следовать за ним.

Гостиная оказалась пуста, спальня — тоже. На постели лежалаодежда, в углу негромко, женским голосом бормотал репродуктор:

— …Тиксонского порта объявили голодовку, требуя выплатызарплаты…

— Кейса я что-то не вижу, — тихо констатировал Кацуба.— Ну, мог спрятать куда-нибудь…

— Смотри, — сказал Мазур. — Там и трусы лежат, и носки,все ненадеванное, чистенькое.

Кацуба оглянулся на него. Уловив, должно быть, мысль,кинулся в прихожую, куда выходила дверь ванной. Осторожненько потянул.

Дверь оказалась незапертой изнутри. Ванна была старомодноогромной, сущий бассейн из тех времен, когда про «хрущевки» и слыхом неслыхивали, больше даже, чем в номере Мазура. Свет горел, судя по легонькомупарку, вода была еще горячей — и в ней покоился Илья Михайлович, уставившись нанезваных гостей остекленевшими глазами. Вода покрывала его лицо на парусантиметров, аккуратно подстриженные волосы легонько колыхались.

Достаточно было одного взгляда. Кацуба попятился, толкнулМазура, и они живенько вывалились в коридор, по которому как раз шагалнезнакомый тип при галстуке. Иностранец он там или свой, но покосилсяподозрительно.

Кацуба моментально обернулся и громко сказал с таким видом,словно обращался к кому-то живехонькому, оставшемуся в номере:

— Раньше надо было думать, морда пьяная, где я тебесейчас презервативы найду? Эй, мужик, у тебя презервативов нет? Я бы купил.

Тип при галстуке вздрогнул, сбился с шага, пробормоталчто-то на языке родных осин и бочком-бочком удалился.

— Ничто так не обезоруживает человека, как простой,житейский вопрос… — проворчал Кацуба, захлопывая дверь. — Пошли отсюда.Совершенно ни к чему нам его «находить», мы его в глаза не видели, вообще незнаем…

Паша быстренько побросал инструменты в сумку, и они безлишней спешки, но и не медля, покинули место происшествия.

— Ну вот, — сказал Кацуба на лестнице. — Как и впрошлый раз, никто не пытался нас впутать и подставить. Умиление берет от такойзаботы… интересно, чем расплачиваться-то придется за столь теплое отношение?

— Значит, он к микрофонам отношения не имеет… —протянул Мазур.

— Да уж, надо полагать. Укоротили немножко человечка,чтобы не совался поперед батьки в пекло… Ну, соколы, соберитесь. Пойдемпотрошить слухачей. Они сейчас в буфете сидят, этакая симпатичная молодая пара.Супруги, понимаете ли. По паспортам. Пока Вова вчера рыцарственно утешал даму,я, циник этакий, беззастенчиво пошарил в столе, благо там все было не заперто,все бумажки напоказ… Некие Неволины из города-героя Москвы, поселились за парудней до нашего приезда. Горничной, надо полагать, сунули денежку, чтобы порежекопошилась в номере, а она и рада, дура, что работы меньше…

— А может, дождаться их и душевно побеседовать? —выдвинул идею Мазур.

— Не стоит, — поразмыслив, сказал Кацуба. — Десятьпротив одного, что это пешки. Поручили им наладить подслушку, они и стараются.Прижми тебя сейчас, Вольдемар, много ты сможешь рассказать, к примеру, о том,кто такой Паша и где его в Тиксоне искать? То-то… Ничего путного не получится,а вот со жмуриками нам потом будет возни… Подождите минутку.

Он забежал в свой номер и вышел с пакетом из плотной серойбумаги, плотно набитым — раньше в таких продавали сахар. Бодро подкинул его наладони:

— А вот когда они, голубочки-молодожены, вдруг окажутсяу разбитого корыта и замечутся, срочно прося инструкций — вот тут уж, Паша, непроворонь…

— Ага, — отозвался немногословный Паша.