Кэсси проскользнула в дом в десятом часу вечера. Родителиуже легли. На следующее утро, когда она появилась на пороге своей комнаты вночной рубашке, мать едва не потеряла сознание.

— Боже мой! Пэт!

Отец выбежал из спальни и застыл в дверях с улыбкой нагубах.

Кэсси сияла от удовольствия.

— Привет, ма. Привет, папа. Вот решила заехать.

— Ах ты, хитрюга…

Отец крепко прижал ее к себе. Мать, причитая и кудахча какнаседка, приготовила великолепный завтрак и разбудила Криса.

— Ну, расскажи, каково это — быть кинозвездой? —не унимался отец.

Сам он еще не решил, как к этому относиться, однако в городевсе считали, что лучше и быть не может. Пэт не мог не считаться с общиммнением.

— Ник рассказывал, что ты живешь в настоящем дворце.

Мать внимательно оглядывала Кэсси. Вид у дочери здоровый ицветущий. Пожалуй, она не изменилась, если не считать искусной стрижки иухоженных ногтей с ярким маникюром.

— Да, квартира у меня чудесная. Я рада, что емупонравилось.

Некоторое время они разговаривали о ее жизни вЛос-Анджелесе. Потом Кэсси оделась, и они с отцом поехали в аэропорт. Кэсси срадостью встретилась со старыми друзьями.

Билли завопил от удовольствия, увидев ее. Она надела старыйкомбинезон и пошла покопаться в самолете вместе с ним.

Полчаса спустя она услышала, как подъехал старый грузовикНика. Однако до самого ленча он так и не зашел в ангар, чтобы встретиться сней. Наверное, занят, подумала Кэсси. Ей было радостно уже от одного сознания,что он рядом.

— Поздно вы здесь начинаете свой рабочий день,ребята, — поддразнила она Ника, когда они наконец увиделись. — Яобычно в четыре часа утра уже на высоте четырнадцать тысяч футов.

И так каждый день.

— Да неужели? А с парикмахершей вы встречаетесь там же,на высоте четырнадцать тысяч футов?

Ника переполняло радостное возбуждение от того, что он видитее. В глазах плясали озорные огоньки, сердце так и прыгало в груди Такаяреакция на одно лишь ее появление встревожила его самого. Может, это и клучшему, что она сейчас живет так далеко, в Калифорнии. В последнее время емувсе труднее становилось скрывать свои чувства.

— Очень смешно, — ответила Кэсси.

— Я слышал, ребята из «Мувитоуна» появятся здесь в тричаса. — Он ухмыльнулся, глядя на Билли и двух других пилотов. —Пожалуй, вам лучше переодеться во что-нибудь чистое.

— И тебе лучше бы сделать то же самое. Кинжал, —отпарировала Кэсси.

Он облокотился на самолет, над которым трудились Кэсси сБилли, оглядел ее с головы до ног. Ему показалось, что она стала еще красивее.Лучше, чем когда бы то ни было.

— А компаньонку-наставницу ты с собой привезла?

— С какой стати? С тобой я и сама управлюсь.

— Это точно. Пойдем куда-нибудь, поедим?

Он задал этот вопрос приглушенным тоном, что ее немногоудивило. Так же как и само приглашение. Раньше Ник никуда ее не приглашал. Онитолько бродили вместе по аэропорту.

— Давай, — просто ответила она.

Они сели в его грузовик и поехали в молочную Паоли.

Сели за дальний столика задней комнате кафе, заказалисандвичи и мороженое, приготовленное здесь же.

— Надеюсь, ты не возражаешь. Конечно, это не «Браундерби».

— Меня вполне устраивает.

Кэсси с радостью пошла бы куда угодно, только бы побытьвместе с ним.

Ник заказал еще сандвичи с ростбифом, молочный коктейль сшоколадом для нее и черный кофе для себя.

— Послушай, у меня же сегодня не день рождения, —неожиданно сказал он.

Кэсси все еще не могла прийти в себя от того, что Ник еекуда-то пригласил. Она не могла припомнить, чтобы раньше он хоть когда-нибудьэто делал.

— Я просто подумал, что ты теперь так избаловалась…

Сандвичи в заднем ангаре наверняка тебя не устроили бы.

Он пожал плечами, пытаясь скрыть, как он счастлив, оттогочто она рядом. Довольно скоро Кэсси заметила, что он почти ничего не ест.Возможно, за его приглашением на ленч кроется что-то еще? Девушке показалось,что взгляд Ника выражает смущение и тревогу.

— В чем дело. Кинжал? Ты ограбил банк?

— Пока нет. Но я об этом подумываю.

На этом шутки закончились. Их взгляды встретились, и она всепоняла. Страшные слова вырвались сами собой, прежде чем он успел их произнести.

— Ты едешь?!

Он кивнул.

В горле у нее пересохло, молочный коктейль, казалось,свернулся в желудке.

— О нет, Ник! В этом нет никакой необходимости… Мы ведьне вступили в войну…

— Вступим, что бы там ни говорили. Держу пари, Уильямстоже это знает. Может быть, он даже на это рассчитывает.

Ведь тогда он сможет продать кучу своих самолетов. В общем,я не верю всей этой чепухе по поводу того, что Америка будет держаться встороне. Но даже если и так.., там нужна помощь.

Я еду в Англию. Вступлю в Королевский воздушный флот. Я уженавел справки. Им очень нужны летчики, берут всех желающих. У меня есть все,что им нужно, а здесь вполне смогут обойтись без меня. Чтобы привозить почту вЦинциннати, гении не требуются.

— Но если тебя собьют, им тоже легче не станет. Этоведь даже не твоя война. Ник… — Глаза Кэсси наполнились слезами. — Отецзнает?

Он кивнул. Очень тяжело говорить с ней об этом, но он сразурешил, что сам ей расскажет. Он сказал об этом Пэту, как только узнал, чтоКэсси дома, и Пэт с ним согласился.

— Я сказал ему вчера. Он ответил, что ждалэтого. — Ник взглянул на нее странным взглядом. — Я вернусь, Кэсс.

Впереди у меня еще уйма времени. И кто знает, может быть, наэтот раз я повзрослею. Я столько еще не сделал в своей жизни…

— Но разве ты не можешь повзрослеть здесь? Неужелиобязательно рисковать жизнью, для того чтобы что-то в ней изменить?

— Мне не нравится, что я стал ленивым, что мне таклегко все дается и что я успокоился. Последние двадцать лет я летаю с грузами,потому что это легко. Время промчалось так быстро, что я забыл о том, где янахожусь и что я такое. Вот я здесь, полжизни прошло.., а сколько временипотеряно… Больше я так не хочу.

Кэсси не совсем понимала, что он хочет сказать.

Чувствовала только, что Ник сожалеет о чем-то, чего несделал. Ему всегда казалось, что время еще есть. Так и было на самом деле, Иоднако в чем-то ему не хватало смелости. Он так и не женился во второй раз, онопасался слишком увлечься другим человеком, боялся иметь детей. Он никогда нехотел ничем рисковать на земле. Может быть, оттого, что слишком боялся потерь.Смерти же он никогда не боялся. Такая странная форма трусости, свойственнаямногим людям этой породы. В небе они проявляют невиданные чудеса храбрости, наземле же ведут себя как жалкие трусы.