«Может быть, он нарколептик», — сказала она самой себе,возвращаясь со своим рабочим кейсом в студию. Он явно просто не мог справитьсяс тем, что на них навалилось, и Алекс решила потерпеть. Одна из женщин в группеподдержки прошла через нечто подобное и даже на год разошлась с мужем. Еесупруг не мог ей никак помочь и очень боялся, что она умрет, поэтому онперестал с ней общаться, и она ушла. Но теперь они снова были вместе. И ужешесть лет она больше не болела. Подобные истории обнадеживали Алекс.

Но от этого ей не становилось легче общаться с Сэмом. Наследующий же день, после того как Аннабел легла спать, разразилась очереднаябуря.

Перед обедом Алекс объяснила Аннабел, что на следующий деньона пойдет к врачу, который даст ей одно лекарство.

И она будет очень плохо себя чувствовать. Может быть, у неедаже выпадут волосы Конечно, все это не слишком приятно, но необходимо — какпрививка, говорила Алекс. Она немножко поболеет, но потом опять станет сильнойи не будет болеть страшными болезнями. Поэтому Аннабел нужно бережно обращатьсяс мамой, которая иногда будет чувствовать себя хорошо, иногда — не очень ибудет часто уставать. Ничего более вразумительного Алекс сказать не могла, иАннабел, выслушав все это, очень обеспокоилась:

— А мы будем ходить в балетный класс?

— Иногда. Если я смогу. Если я буду уставать, Тебявозьмет Кармен.

— Но я хочу, чтобы ты ходила со мной, — занылаАннабел В большинстве случаев она спокойно относилась к маминым приступамусталости, но иногда ее это пугало.

— Я тоже очень хочу туда ходить, но мы посмотрим, как ябуду себя чувствовать. Я еще не знаю.

— А если у тебя выпадут волосы, ты будешь носитьпарик? — заинтересовалась Аннабел, и Алекс улыбнулась:

— Может быть. Посмотрим.

— Это будет ужасно. А потом волосы вырастут?

— Да.

— Но они уже не будут такими длинными, правда?

— Угу. Они будут короткими, как у тебя. Все будутдумать, что мы близнецы.

Аннабел посмотрела на нее с внезапным ужасом:

— А мои волосы тоже выпадут?

— Конечно, нет, — поспешила Алекс заверить своюдочь, обнимая ее.

Но после того как девочка легла спать, разъяренный Сэмвысказал Алекс все, что думает о ее предупреждениях.

— Ничего более мерзкого я в жизни своей не слышал. Тыиспугала ее до смерти.

Глаза Сэма сверкали от гнева, и Алекс в который раз былапоражена полным отсутствием сочувствия к ней.

— Я ее не пугала. Она ложилась спать в отличномнастроении. Я даже дала ей специальную книжку «Мама выздоравливает».

— Гадость какая. Ты видела ее лицо, когда говорила ейпро волосы?

— Черт побери, ее же надо подготовить. Во времяхимиотерапии я не смогу с ней возиться, и она должна это знать.

— Почему ты не можешь страдать в тишине? Почему ты всевремя превращаешь свою болезнь в ее и мою проблему?

Господи, должна же ты иметь хоть немного достоинства!

— Ах ты сукин сын! — Алекс так сильно схватила егоза рубашку, что та порвалась. Это удивило обоих. Она никогда ничего подобногоне делала, но сейчас он довел ее. Алекс потеряла все: мужа, грудь, сексуальнуюжизнь, ощущение собственной женственности, благополучия и здоровья, способностьиметь детей. В последние шесть недель она только и делала, что теряла самоеценное, что у нее было, одно за другим, а Сэм постоянно ругал ее за это. —Черт тебя возьми! Я всего лишь борюсь с тем, что со мной произошло, и пытаюсьсправиться с этим, не усложняя твою жизнь, не причиняя боли моей дочери и неперегружая своих коллег. А ты только и делаешь, что добиваешь меня своейбезжалостностью, и обращаешься со мной так, как будто я пария. Так что иди тыкуда подальше, Сэм Паркер. Если ты не можешь этого выдержать, иди ко всемчертям!

Все то недовольство, которое скопилось в ее душе запоследние шесть недель, выплеснулось из нее, как из вулкана.

Но Сэм относился ко всему этому так болезненно, что дажеслушать ее не хотел.

— Прекрати хвалить себя за благородство идолготерпение. Ты только и делаешь, что ноешь о своей чертовой груди, чтодалеко не самое важное. Никто даже не заметил, что тебе ее отрезали. А тыозабочена только тем, чтобы «подготовить» нас к своей проклятой химиотерапии.Переживи это сама, пожалуйста, и не добивай нас своим тоскливым состоянием.Аннабел всего три с половиной года, почему она должна участвовать в этом вместес тобой?

— Потому что я ее мать, она беспокоится обо мне и мояболезнь не может не отразиться на ее настроении.

— Меня уже тошнит от твоих рассуждений! Вот они-то иотражаются на моем настроении. Я не могу так жить, с твоими ежедневнымионкологическими бюллетенями от Слоан-Кеттеринга. Почему бы тебе не завести дляних специальную доску?

— Ах ты дрянь! Ты даже не удосужился посмотретьзаключения патолога, когда я получила их на руки.

Это произошло в тот день, когда он впервые увидел рубец унее на груди, и его ужас затмил его интерес.

— Какое это имеет значение? Ты все равно осталась безгруди.

— Это имеет значение! Я могу выжить или умереть; еслиэто для тебя по-прежнему важно. У меня такое впечатление, что ты считаешь этотаким же пустяком, как удаление груди.

Может быть, если я исчезну, ты этого даже не заметишь. Я непонимаю, как ты можешь так себя вести. Ты даже не удосужился поговорить сомной, не говоря уже о том, чтобы ко мне прикоснуться.

— О чем с тобой говорить, Алекс? О химиотерапии? Олимфатических узлах? О патологических заключениях? Я больше не могу этоговыдерживать.

— Может быть, ты вообще уйдешь и оставишь меня одну?

От тебя все равно никакого толку.

— Я не оставлю свою дочь. И никуда не уйду, —прорычал он и вопреки этому утверждению пулей вылетел из квартиры.

Оказавшись на улице, он едва справился с искушением пойматьтакси и доехать до 53-й улицы, где жила Дафна, но вместо этого он позвонил ейиз автомата и разрыдался. Он сказал, что начинает ненавидеть свою жену и самогосебя. На следующий день должен был начаться курс химиотерапии, и Сэм просто немог этого вынести. Дафна отнеслась к этому очень сочувственно и спросила, нехочет ли он к ней Приехать, но Сэм ответил, что не должен этого делать.

Сэм сознавал, что в его нынешнем состоянии, когда его душабыла подобна открытой ране, он нуждался именно в Дафне. Но он не считал себявправе допустить, чтобы его семья развалилась именно из-за нее. Надо былоподождать и все обдумать. Надо было что-то делать, только он не знал что. Непонимая почему, он действительно внезапно возненавидел Алекс. Бедная женщинабыла серьезно больна, а он отталкивал ее за то, что она сделала с его жизнью,внеся в нее элемент болезни и страха. Она собиралась отказаться от него, онаразрушала все. Сама того не сознавая, Алекс мешала ему быть с Дафной.