Как обычно, Алекс прониклась глубочайшей симпатией к своемуподзащитному. Она терпеть не могла людей, которые заводили такого рода делатолько потому, что у них не было денег, а у кого-то были. Кроме того, именноона могла лучше всего справиться с этим случаем, потому что теперь онарасполагала очень ценной информацией о том, что касалось рака.

— До завтра, Брок, — сказала она.

— Береги себя и держись. И обещай мне как следуетпообедать.

— Хорошо, мамочка, — засмеялась Алекс. То же самоеговорила ей и Лиз. Ей нужно было держать свое тело в тепле и постояннонабираться сил. Но толстеть ей не хотелось, и слова доктора Уэббер о том, чтоона наберет вес, сильно озадачили ее. Сама она никогда не была тучной и знала,что Сэм на дух не переносит толстых женщин.

Еще раз поблагодарив Брока, она ушла домой, думая о том, кактрогательно ее сотрудники пытались облегчить ей жизнь и как хорошо, что первыйсеанс химиотерапии закончился. Он оказался более болезненным, чем она ожидала,и Алекс довольно сильно устала, но в целом все прошло нормально. Ей не оченьхотелось через неделю возвращаться в кабинет доктора Уэббер, однако онанадеялась, что в следующий раз ей будет легче. А потом будет трехнедельныйперерыв до следующего сеанса. Лиз купила ей необходимые лекарства, которыеАлекс несла домой в сумке. Это напомнило Алекс, как она в течение многих летпила противозачаточные таблетки. Как хорошо было, когда она вообще забыла, чтоэто такое!

Когда она пришла домой, Аннабел была в ванной и веселораспевала вместе с Кармен песенку из «Улицы Сезам». Бросив кейс в комнате,Алекс тоже прошла в ванную.

— Как прошел день? — спросила Алекс, наклоняясьпоцеловать свою дочь.

— Хорошо. А где ты ручку поранила?

— Я не… А, это, — сказала Алекс, глядя на свойпластырь. — На работе.

— Тебе было больно?

— Нет.

— А мне в садике налепили пластырь со Скупи, —похвасталась Аннабел.

Кармен сказала, что звонил Сэм и предупредил, что к обеду невернется. Алекс не разговаривала с ним целый день. Он явно все еще злился нанее после вчерашней ссоры. И теперь она даже не могла сказать ему, что первыйсеанс химии прошел удачно. Алекс подумала было позвонить ему на работу, нопосле тех резких слов, которыми они обменялись накануне вечером, им лучше былопоговорить при встрече. Она уже заметила, что в последнее время он стал гораздочаще, чем прежде, задерживаться вечерами с клиентами. Может быть, это был ещеодин способ — явно весьма эффективный — избежать общения с ней. Ей казалось,что после постановки диагноза она вообще перестала видеть своего мужа.

Пообедав с Аннабел, Алекс решила попробовать дождаться его.Но потом ее свалила усталость, и в девять часов она уснула в своей постели,даже не выключив света. Это был самый тяжелый день в ее жизни. Даже во времяоперации ей не было так тяжело, и она чувствовала себя совершенно измученной.

Алекс спала, а Сэм тем временем сидел в небольшом уютномресторанчике на 60-й авеню и обедал с Дафной.

Он был чернее тучи, и Дафна обращалась с ним с сочувствием.Она ничего не требовала, совершенно на него не давила и не упрекала его за то,что он ей чего-то не дает.

— Я не знаю, что со мной происходит, — говорилСэм, сидя над тарелкой с остывающим куском мяса. Дафна держала его за руку ивнимательно слушала. — Мне так ее жаль, я прекрасно знаю, что именно ей отменя нужно, но кроме злобы я ничего к ней не испытываю. Это ярость из-за того,что наша с ней жизнь мгновенно развалилась. У меня такое ощущение, что это онаво всем виновата, хотя я знаю, что это не так. Но и я-то тут совсем ни при чем.Нам просто не повезло. Сейчас у нее начинается курс химиотерапии, и я просто нев состоянии жить с этим. Я больше не могу на нее смотреть, я не хочу видеть,что с ней происходит. Это так ужасно, и я совершенно не умею справляться сподобными вещами. Бог мой, — проговорил он почти сквозь слезы, — ячувствую себя каким-то чудовищем.

— Ты не чудовище, — ласково сказала Дафна, невыпуская его руки. — Ты просто человек. Такие вещи всегда выбивают изколеи. Ты же не сиделка, в конце концов. Конечно, она вправе ожидать, что тыбудешь о ней заботиться… или сможешь переварить… — Дафна тщательно подыскиваласлова, — …все, на что ты вынужден смотреть. Как же все это ужасно.

— Да, — подтвердил Сэм. — Это чудовищно.Взяли нож и отрезали, как кусок ветчины. Когда я впервые увидел ее грудь, ярасплакался.

— Как мне жаль тебя, Сэм, — сказала Дафна, думаятолько о нем, но не об Алекс. — Как ты считаешь, она понимает, чтопроисходит? Она же умная женщина и не должна думать, что это на тебя никак неповлияет.

— Она хочет, чтобы я был с ней рядом, держал ее заруку, ходил с ней на процедуры и обсуждал все это с нашей дочкой.

Я не могу этого выдержать. Я хочу жить.

— И ты имеешь на это право, — успокаивающе сказалаДафна.

Воистину она была самой чуткой и нетребовательной женщинойиз всех, кого ему приходилось встречать. Ей хотелось просто общаться с ним прилюбых обстоятельствах, невзирая на те преграды, которые он наложил на ихотношения. Поняв, что спать с ней он не может, Сэм в конце концов все жесогласился пообедать с ней наедине. Изменить Алекс он не имел права. Он всегдабыл ей верен, и сейчас вопреки огромному искушению, вопреки тому, что все егоколлеги были уверены в том, что у него роман с Дафной, ему не хотелосьобманывать свою жену. А Дафна ясно дала ему понять, что любит его и готоваобщаться с ним так, как ему захочется. У нее было только одно условие —видеться с ним.

— Я тебя очень люблю, — тихо сказала она. Сэмсмотрел на нее, обуреваемый противоречивыми чувствами.

— — Я тоже тебя люблю… Господи, какое это все безумие…

Я люблю тебя, но и ее я "тоже люблю. Я люблю вас обеих.Я тебя хочу, но не могу поступиться своими обязательствами перед ней. Кромедолга, нас ничего не связывает.

— Это не жизнь, Сэм, — печально произнесла Дафна.

— Я знаю. Может быть, это все как-нибудь само собойрассосется. Постепенно она начнет меня ненавидеть. Я думаю, что она уже сейчасменя с трудом переносит.

— Тогда она просто дурочка. Ты самый добрый человек,которого я когда-либо видела, — твердо сказала Дафна, но Сэм-то знал, чтоэто не так, как и Алекс, впрочем.

— Нет, это я дурак, — ответил он, улыбаясь. —Мне нужно похитить тебя и увезти, пока ты не опомнилась и не нашла себеровесники, не отягощенного такими проблемами, как я.

Он не влюблялся так с подросткового возраста. Даже Алекс ,не вызывала у него такой нежности.

— И куда ты со мной убежишь? — невинно спросилаона, когда они наконец приступили к обеду. Оказываясь вместе, они способны былиразговаривать часами, и забывали обо всем на свете.