Огонь в самодельном очаге наконец разгорелся. Одинподмастерье тут же замешивал тесто; другой придавал ему форму, вытягивал, лепилиз него кренделя и бросал в кипящий жир, шкворчавший на огромной сковородке.Эти двое были нарочно перемазаны сажею и олицетворяли собою слуг ада, чертей.Еще два парня одеты в белоснежные передники; сверкающие чистотой колпакинахлобучены поверх белых париков; они изображали ангелов. Один доставалгорячие, с пылу с жару, кренделя, пончики и нанизывал на небольшой вертел,который второй ангел тут же предлагал зрителям.

Другие подмастерья подносили вино товарищам, пили сами,кричали, выхваляя товар. Впрочем, ангелы и черти тоже кричали что было мочи.Народ собирался отовсюду: в этот день выпечка продавалась со скидкою, а то иотдавалась бесплатно беднякам, как и часть выручки.

Августа, по всему видно, была счастлива. Она пробиласьсквозь толпу вплотную к пекарям и тоже получила благоухающий крендель, такойрумяный и обжигающий, что ей пришлось перебрасывать его с ладони на ладонь,пока не остынет. Фальконе стоял рядом, глядя на нее преданным, обожающимвзором; Лиза, которая замешкалась в толпе, остановилась, не сводя с нихрастроганных глаз.

Странный был какой-то день нынче – так брал за сердце, чтослезы то и дело подкатывались к горлу. Или это весна растопила измученноесердце? Свет и тень, движение и покой беспрестанно сменялись на римских улицах,как оттенки настроения, оттенки жизни. Ветер дул из-за Тибра; и запахвозделанных полей смешивался с влажностью древних каменных стен, а шум работ всадах и на виноградниках – с шумом улиц.

О, Лиза хорошо понимала эту лихорадочную веселость Августы!Быть иной в такой солнечный, звенящий смехом и песнями день просто невозможно.

Толпа стиснула Лизу со всех сторон, она уже не моглапробраться к своим, да не больно-то и пыталась: весенние ароматы кружили головуи словно бы нашептывали: «Не мешай им! Не мешай!»

Она с улыбкою отвела глаза и вдруг вздрогнула. Взгляд упална огромного пекаря с могучими плечами, который, расталкивая всех локтями,продирался к суетившимся подмастерьям. И еще прежде, чем Лиза рассмотрела еголицо, она уже знала, кто это. Верзила повернул голову, словно искал кого-то, иЛиза почувствовала себя так, словно шла по цветущей полянке, да забрела взловонное, гибельное болото. Перед нею был Джудиче!

Что он здесь делает? Кого ищет? Неужто ее?

Лиза склонилась еще ниже, отчаянно молясь в душе, чтобы дамав шляпе не вертела так головою и не открывала то и дело Лизу взгляду Джудиче,который был так велик ростом, что людские головы не помешали бы ему, если б онзахотел кого-то отыскать. Она была уверена, что Джудиче явился отомстить ей, иприлагала все усилия, чтобы неприметно выбраться из гущи народа, как вдругзаметила, что грубое лицо Джудиче просияло, его взор нацелился… на Августу иФальконе, все еще стоявших у печи.

О боже! Да вовсе не ее искал Джудиче! Что она, самозванка,лгунья? Ему нужна Августа, Августа-Елизавета, истинная наследница русскогопрестола!

Своими ручищами он раздвигал толпу, как опытный пловец –волны, и неудержимо продвигался вперед.

– Агостина! Агостина! – отчаянно закричала Лиза,подпрыгивая, чтобы лучше видеть, и уже нисколько не заботясь о том, что можетбыть замечена Джудиче. Однако крик ее слился с многоголосым восторженнымвоплем, которым зрители приветствовали одного из пекарей: он жонглировалдесятком горячих кренделей с ловкостью заправского циркача.

Казалось, никогда в жизни не испытывала Лиза такого ужаса,как сейчас, вынужденная стоять и беспомощно наблюдать, как убийцаподкрадывается к жертве. Она уже не в силах была даже крикнуть: горло свело, полицу катились слезы, она судорожно смахивала их, истово шевеля губами впоследней, отчаянной молитве, заранее зная, что ничто не поможет, что вотсейчас Джудиче приблизится к Августе, сейчас выхватит нож, сейчас…

Вдруг что-то произошло. Многоглавое тело толпы испустилоединый вопль ужаса. Лизе показалось, что этот крик издало ее готовоеразорваться сердце. Толпа заколыхалась, рассыпалась, зрители заметались,разбегались, падали. И Джудиче бежал, петляя и отшвыривая людей со своего пути.

Как-то сразу между Лизою и очагом образовался широкийкоридор; и первое, кого она увидела, была Августа, стоявшая на коленях, воздевк небу руки.

Лиза кинулась вперед, не чуя под собою ног, упала рядом сАвгустою, обняла, глядя в побелевшее, искаженное лицо, затормошила вне себя отрадости:

– Ты жива? Агостина, ты жива!

Черные зрачки Августы расплылись во все око, глаза безумные,незрячие. Сведенные судорогой губы чуть дрогнули:

– Он убит, он убит!

Лиза смотрела, не понимая. О ком она? Что еще имеетзначение, если жива она?!

Августа уставилась через ее плечо, и белое лицо еезадрожало, из глаз хлынули слезы.

Лиза боялась обернуться. Она поняла, что придется увидетьнечто страшное. Уже поняла, что увидит… Наконец заставила себя повернуться итолько и могла, что схватилась за голову, словно все это был лишь безумный бред.

Там лежал Фальконе; и живот его был разворочен страшнымударом так, что кровь заливала мостовую вокруг.

* * *

Лиза вскочила и, спотыкаясь, чуть не падая, ринулась туда,где накануне видела Джудиче. Он исчез, но она чуяла его, как собака чует следзагнанного зверя, чует запах его страха.

Она вылетела на площадь и закричала, заметив Джудиче,который огромными скачками приближался к широкой лестнице храма Святого Петра.

– Убийца! Убийца! – выкрикивала Лиза, бросаясь следом. –Держите его!

Джудиче, споткнувшись, свалился прямо на ступеньки и поползпо ним вверх. Толпа, преследовавшая его, замерла у подножия лестницы; вдруготпрянула, как волна, наткнувшаяся на утес. И когда Лиза достигла ступеней иуже занесла ногу на первую, кто-то крепко схватил ее сзади; и она напраснобилась в этих тисках, как безумная, напрасно молила отпустить, наказать убийцу.Чьи-то лица мелькали перед нею, беззвучно разевались рты; люди пытались что-тообъяснить, но она рвалась, будто птица из силков, ничего не видя, не слыша,ничего не понимая, пока вдруг из головокружительной мути не выплыло испуганное,плачущее лицо Агаты, а рядом – нахмуренные брови синьора Дито.

– Луидзина, ради святейшей Мадонны, Луидзина, – твердила,всхлипывая, жена управляющего, – послушай, умоляю! Его не могут схватить, он наступенях храма. Он под защитой бога!

– Он убийца! – опять рванулась Лиза, но синьор Дитоперехватил ее и с неожиданной силой прижал к себе.