Утром следующего дня Николая и его друзей уже ждала карета и вооружённая охрана, чтобы доставить их на корабль, отплывающий из средиземноморского порта в Стамбул. Николай был рад, что в конце концов ему удалось достигнуть того, ради чего они прибыли в Париж. Единственное, о чём он жалел, это то, что он так и не успел объясниться с Марфой. Но самое главное – ему всё-таки удалось увидеть жену и сына. Уже садясь в карету, они обнаружили неожиданный и весьма приятный сюрприз – целый ящик шампанского от их друга Пьера с благодарственной запиской. Бенедиктинец сдержал своё слово.

Пройдя долгий путь от Тулузы через Средиземное море, а затем по Эгейскому морю и благополучно одолев пролив Дарданеллы, французский военный галеон наконец-то вошёл в Мраморное море. Долгих два месяца морского похода до Стамбула подходили к концу. Но Николаю и его друзьям ещё повезло. Многие корабли французского короля добирались до Стамбула и по три, и по четыре месяца. Погода, вопреки обычной весенней капризности, сегодня стояла просто великолепная. Можно было сказать, что наступало южное лето. Паруса полны свежего попутного ветра. Яркое солнце всё больше и больше пригревало и постепенно утверждалось в своих правах. Ещё немного, и вновь наступит невыносимая жара с песчаными бурями и горячими ветрами, несущими отзвуки засухи с берегов Африки. Не будь поблизости Мраморного моря, не росли бы на холмах Стамбула ни виноградники, ни инжир. Капитан галеона по случаю окончания похода оделся в парадную форму: тёмно-синий камзол с отделкой золотом, белоснежное жабо навыпуск, шляпа-треуголка. Твёрдая рука в тонкой перчатке из белой кожи уверенно лежала на рукояти шпаги. Капитан стоял на мостике рядом с рулевым, при этом гордо выпятив грудь, словно адмирал, принимающий парад целого флота. На его смуглом, изъеденном солёными морскими ветрами лице появились явные признаки удовлетворения. Отданные на его попечение дипломаты короля скоро покинут борт корабля, а значит, свою миссию он выполнил и тем самым освободился от обязательств присматривать за этими странными пассажирами.

Николай с товарищами тоже находился на мостике, совсем недалеко от капитана. Перед ними открывался величественный вид огромного южного города. Дома и домики жителей Стамбула, словно ягоды на виноградной лозе, наползали друг на друга и плотной гурьбой нависали по берегам Босфора. Над ними возвышались купола храмов и высокие шпили мечетей, с которых звонкие голоса муэдзинов призывали мусульман на молебен. Всё это великолепие будто бы наплывало на них. Немного пройдя вдоль берега, галеон обогнул возвышавшийся над невысокими домиками горожан султанский дворец Топ-Капы и вошёл в бухту Золотого Рога. Пушки Стамбула молчали. Надменные османе даже наделённых королевскими полномочиями иноземных послов и то не особо жаловали положенными по протоколу торжественными выстрелами, а уж каких-то прибывающих помощников посла и вовсе не замечали.

Большой галеон с закрытыми орудийными портами неторопливо прошёл вдоль правого берега залива. Здесь обосновался торговый район Стамбула – Галата. Он начинался с уходящей вдаль пристани, к которой одновременно причаливали сотни купеческих кораблей со всех концов света. Между ними ловко сновали многочисленные лодочники на утлых лодчонках. Они перевозили своих пассажиров через Босфор и Золотой Рог, которые разделяли главный город Османской империи чуть ли не пополам. Именно в Галате жил торговый люд города. Здесь можно было встретить купцов со всего света. В Стамбуле встречалась Европа с Азией, чтобы обменяться своими товарами и заключить выгодные договора. Генуэзцы, венецианцы, французы, англичане, голландцы, а также другая многочисленная торговая публика сбывали в Стамбуле товары под надзором бдительного ока городской стражи и чиновников султана, которые были поставлены контролировать цены, качество товара и, конечно же, взимать налоги с торгового люда. В Галате можно было купить всё что угодно: от изысканного оружия до восточных сладостей и пряностей, которые так охотно покупали в Европе.

У входа в пролив Золотой Рог место рулевого занял османский лоцман. Он ловко лавировал между причаленными кораблями, подводя галеон к свободному месту. Вскоре матросы спустили трап. На берегу вдоль борта корабля выстроились янычары в ярко-красных кафтанах, из-под которых торчали вторые – жёлтые кафтаны. Стража терпеливо ждала прибытия михмандара[20], в обязанности которого как раз входили приём и проводы иностранных посольств, разъяснение гостям правил и обычаев поведения, а также финансовые вопросы. Николай с товарищами с нетерпением дожидался разрешения спуститься с палубы корабля. Истосковались они по надёжной почве под ногами. Но на Востоке время считают по-своему, и часто оно является мерилом важности. Чем дольше проситель будет дожидаться назначенной ему аудиенции, тем больше будет проникаться значимостью чиновника. Наконец михмандар явился в сопровождении двух янычар. Боевая гвардия султана исполняла в Стамбуле роль стражей порядка. Их было легко заметить в городской толпе по высокому, белому бёрку[21] со свисающей до плеч широкой накидкой. Купцы из лавок и складов с любопытством посматривали на чужеземный военный корабль. Далеко не каждый прибывший в Стамбул корабль встречает почётный эскорт. Поднявшись на борт, михмандар в высоком белом тюрбане с важным видом осмотрел Николая и его друзей. Позади османского чиновника, держа руку на рукояти ятагана, встала стража с будто каменными лицами. Их глаза бдительно следили за поведением чужеземцев. Оценив произведённый на гостей эффект, михмандар через сухонького переводчика с редкой козлиной бородкой потребовал у прибывших бумаги, удостоверяющие их личности и полномочия. Получив соответствующие документы, чиновник с важным видом долго изучал текст и печать. Наконец передал бумаги переводчику. Тот быстро пробежал глазами по документам. После чего в поклоне вернул их обратно михмандару. Чиновник что-то произнёс на османском – эдакой ядрёной смеси турецкого, персидского и арабского языков. Переводчик задрал кверху острый подбородок с козлиной бородкой и звонким голосом отчеканил:

– Именем Нашего Великого и Могущественного Султана Османской Империи, да будут его дни бесконечны, как жизнь нашего светила на лазоревом небе, дозволяем спуститься на берег людям короля дружественного нам государства Франции!

– Приветствую посланника Великого Османского султана и благодарю повелителя могущественной империи за радушный приём! – ответил Николай и закатил льстивую приветственную речь в восточном стиле.

Михмандар буквально с каждым услышанным словом всё больше и больше раздувался от важности. Наконец он стал выглядеть так, как будто бы именно по его великому указу допускают приехавших чужеземцев на берег Стамбула. Чиновник султана с довольным видом оглядел Николая и направился к трапу. А вновь назначенному помощнику французского посла оставалось только вместе со своими товарищами последовать за ним. Позади делегации шли матросы. Они несли тяжёлые сундуки с подарками для султана и деньгами для французского посольства. На берегу чужеземную делегацию уже ждали осёдланные лошади и брички, запряжённые мулами.