Причина отчаяния Левия заключалась в той страшной неудаче,что постигла Иешуа и его, и, кроме того, в той тяжкой ошибке, которую он,Левий, по его мнению, совершил. Позавчера днем Иешуа и Левий находились вВифании под Ершалаимом, где гостили у одного огородника, которому чрезвычайнопонравились проповеди Иешуа. Все утро оба гостя проработали на огороде, помогаяхозяину, а к вечеру собирались идти по холодку в Ершалаим. Но Иешуа почему-тозаспешил, сказал, что у него в городе неотложное дело, и ушел около полудняодин. Вот в этом-то и заключалась первая ошибка Левия Матвея. Зачем, зачем онотпустил его одного!

Вечером Матвею идти в Ершалаим не пришлось. Какая-тонеожиданная и ужасная хворь поразила его. Его затрясло, тело его наполнилосьогнем, он стал стучать зубами и поминутно просить пить. Никуда идти он не мог.Он повалился на попону в сарае огородника и провалялся на ней до рассветапятницы, когда болезнь так же неожиданно отпустила Левия, как и напала на него.Хоть он был еще слаб и ноги его дрожали, он, томимый каким-то предчувствиембеды, распростился с хозяином и отправился в Ершалаим. Там он узнал, что предчувствиеего не обмануло. Беда случилась. Левий был в толпе и слышал, как прокураторобъявил приговор.

Когда осужденных повели на гору, Левий Матвей бежал рядом сцепью в толпе любопытных, стараясь каким-нибудь образом незаметно дать знатьИешуа хотя бы уж то, что он, Левий, здесь, с ним, что он не бросил его напоследнем пути и что он молится о том, чтобы смерть Иешуа постигла как можноскорее. Но Иешуа, смотрящий вдаль, туда, куда его увозили, конечно, Левия невидал.

И вот, когда процессия прошла около полуверсты по дороге,Матвея, которого толкали в толпе у самой цепи, осенила простая и гениальнаямысль, и тотчас же, по своей горячности, он осыпал себя проклятиями за то, чтоона не пришла ему раньше. Солдаты шли не тесною цепью. Между ними были промежутки.При большой ловкости и очень точном расчете можно было, согнувшись, проскочитьмежду двумя легионерами, дорваться до повозки и вскочить на нее. Тогда Иешуаспасен от мучений.

Одного мгновения достаточно, чтобы ударить Иешуа ножом вспину, крикнув ему: «Иешуа! Я спасаю тебя и ухожу вместе с тобой! Я, Матвей,твой верный и единственный ученик!»

А если бы бог благословил еще одним свободным мгновением,можно было бы успеть заколоться и самому, избежав смерти на столбе. Впрочем,последнее мало интересовало Левия, бывшего сборщика податей. Ему былобезразлично, как погибать. Он хотел одного, чтобы Иешуа, не сделавший никому вжизни ни малейшего зла, избежал бы истязаний.

План был очень хорош, но дело заключалось в том, что у Левияножа с собою не было. Не было у него и ни одной монеты денег.

В бешенстве на себя, Левий выбрался из толпы и побежалобратно в город. В горящей его голове прыгала только одна горячечная мысль отом, как сейчас же, каким угодно способом, достать в городе нож и успеть догнатьпроцессию.

Он добежал до городских ворот, лавируя в толчеевсасывавшихся в город караванов, и увидел на левой руке у себя раскрытую дверьлавчонки, где продавали хлеб. Тяжело дыша после бега по раскаленной дороге,Левий овладел собой, очень степенно вошел в лавчонку, приветствовал хозяйку,стоявшую за прилавком, попросил ее снять с полки верхний каравай, которыйпочему-то ему понравился больше других, и, когда та повернулась, молча и быстровзял с прилавка то, чего лучше и быть не может, – отточенный, как бритва,длинный хлебный нож, и тотчас кинулся из лавки вон. Через несколько минут онвновь был на Яффской дороге. Но процессии уже не было видно. Он побежал. Повременам ему приходилось валиться прямо в пыль и лежать неподвижно, чтобыотдышаться. И так он лежал, поражая проезжающих на мулах и шедших пешком вЕршалаим людей. Он лежал, слушая, как колотится его сердце не только в груди,но и в голове и в ушах. Отдышавшись немного, он вскакивал и продолжал бежать,но все медленнее и медленнее. Когда он наконец увидал пылящую вдали длиннуюпроцессию, она была уже у подножия холма.

– О, бог... – простонал Левий, понимая, что он опаздывает. Ион опоздал.

Когда истек четвертый час казни, мучения Левия достиглинаивысшей степени, и он впал в ярость. Поднявшись с камня, он швырнул на землюбесполезно, как он теперь думал, украденный нож, раздавил флягу ногою, лишивсебя воды, сбросил с головы кефи, вцепился в свои жидкие волосы и сталпроклинать себя.

Он проклинал себя, выкликая бессмысленные слова, рычал иплевался, поносил своего отца и мать, породивших на свет глупца.

Видя, что клятвы и брань не действуют и ничего от этого насолнцепеке не меняется, он сжал сухие кулаки, зажмурившись, вознес их к небу, ксолнцу, которое сползало все ниже, удлиняя тени и уходя, чтобы упасть вСредиземное море, и потребовал у бога немедленного чуда. Он требовал, чтобы богтотчас же послал Иешуа смерть.

Открыв глаза, он убедился в том, что на холме все безизменений, за исключением того, что пылавшие на груди кентуриона пятна потухли.Солнце посылало лучи в спины казнимых, обращенных лицами к Ершалаиму. ТогдаЛевий закричал:

– Проклинаю тебя, бог!

Осипшим голосом он кричал о том, что убедился внесправедливости бога и верить ему более не намерен.

– Ты глух! – рычал Левий, – если б ты не был глухим, тыуслышал бы меня и убил его тут же.

Зажмурившись, Левий ждал огня, который упадет на него с небаи поразит его самого. Этого не случилось, и, не разжимая век, Левий продолжалвыкрикивать язвительные и обидные речи небу. Он кричал о полном своемразочаровании и о том, что существуют другие боги и религии. Да, другой бог недопустил бы того, никогда не допустил бы, чтобы человек, подобный Иешуа, былсжигаем солнцем на столбе.

– Я ошибался! – кричал совсем охрипший Левий, – ты бог зла!Или твои глаза совсем закрыл дым из курильниц храма, а уши твои пересталичто-либо слышать, кроме трубных звуков священников? Ты не всемогущий бог.Проклинаю тебя, бог разбойников, их покровитель и душа!