почти черной и словно покрытой инеем, и поднес бокал к свету. На его стенках образовался круглый след не то гранатового, не то фиолетового оттенка.

Работники держались просто и за столом больше молчали. Вместо десерта подали ароматный кофе, сваренный прямо в котелке. Мануэль выпил его только потому, что никогда не пробовал такой раньше.

Кто-то встал из-за стола и опустился на землю, вытянув ноги. Работники, которые утром трудились на складе, присоединились к общей компании и заняли свободные стулья. Один из крестьян — Даниэль представил его как мастера — повернулся к Ортигосе, бросил взгляд на управляющего и, когда тот кивнул, сказал:

— Сеньор маркиз…

— Прошу вас, просто Мануэль.

Мастер начал снова, явно сделав над собой усилие:

— Мануэль, я знаю, что Даниэль показал вам винодельню, а сеньор Гриньян наверняка предоставил о ней подробную информацию.

Писатель видел, как крестьянин ерзает на стуле, и даже почувствовал жалость. Мастер заметно нервничал. Он определенно хотел сообщить нечто важное. Остальные работники пристально наблюдали за ним и кивали в такт каждому слову.

— Полагаю, вы познакомились с особенностями нашего труда, — продолжал собеседник Ортигосы, — и поняли, как важно каждое растение, каждый квадратный сантиметр почвы.

Мануэль медленно кивнул, и мастер приободрился.

— Сейчас работа на винодельне идет полным ходом, но зимой совсем другое дело. Вот уже несколько месяцев мы пытаемся договориться о покупке соседнего предприятия. Его бывший владелец помер, а племяннице, которая все унаследовала, винодельня не нужна. Кроме того, вместе с виноградником продается еще дом и гектар земли, которая никогда не возделывалась. Она как раз рядом с нашей парковкой.

Крестьянин взял пробку и машинально стал тыкать ею в поверхность стола то тут, то там, словно ставя невидимые печати. Кажется, он подошел к самой трудной части своего рассказа.

— В тот день, когда дон Альваро попал в аварию, он приехал сюда с утра и сообщил нам, что решил купить соседнюю винодельню. Но ее владелица утверждает, что ничего об этом не знает. Возможно, сеньор де Давила не успел дать инструкции Адольфо Гриньяну. Ну и вот… Даниэль лучше меня объяснит вам, что означает для нас это приобретение. Мы могли бы создать дополнительные террасы, перестроить дом и превратить его в магазин, и все, кто здесь трудится, были бы обеспечены работой всю зиму… Мы только хотим узнать, собираетесь ли вы следовать этому плану или нет.

Мастер замолчал и как будто затаил дыхание. Все взгляды были устремлены на Мануэля.

Чтобы выиграть время, писатель взял свою чашку и сделал глоток уже остывшего кофе, размышляя над тем, что услышал.

— Вот что, — сказал он наконец. — Я ничего не знаю об этой сделке. И Гриньян мне тоже ничего не говорил…

— Но как вы думаете, ее можно заключить? — спросил Марио, тот самый, которого из-за худобы выбрали мойщиком емкостей для вина.

Ортигосу застали врасплох. Взгляды, положение рук и позы работников свидетельствовали о том, что они ждут ответа, хотят определенности, которую Мануэль не мог им обеспечить.

— Владелица винодельни дала понять, что у нее есть другой покупатель. Мы не можем позволить, чтобы нас обошли. Да еще если речь идет об участке в ущелье.

К разговору подключился Даниэль:

— Из выращенного здесь винограда получается лучшее вино. И не только из-за климата, но и потому, что мы находимся на высоте двести пятьдесят метров над уровнем моря. Покров здесь состоит в основном из гранита, а не из аспидного сланца, как в других регионах Рибейра Сакра, и идеален по своим характеристикам. Я присутствовал при переговорах дона Альваро с хозяйкой соседской винодельни. Все свидетельствовало о том, что сделка должна была состояться. Я в этом уверен.

— Не знаю, когда я смогу обсудить это с Гриньяном, — уклончиво ответил Ортигоса.

По реакции окружавших его крестьян писатель понял, что такой ответ их приободрил. Мастер протянул ему руку и поблагодарил. Остальные последовали его примеру. Народ начал расходиться. Даниэль задержался.

— Я все думаю, что такого могло случиться, что заставило бы Альваро забыть об этой сделке. Странная сложилась ситуация, — задумчиво сказал он. — Помню, когда мы разговаривали с хозяйкой винодельни, твой муж вертел в руках телефон, словно ждал звонка. И с ним действительно кто-то связался. Альваро стоял рядом, но, ответив на звонок, сразу же отошел.

— Во сколько это было?

— Встреча была назначена на четыре и длилась совсем недолго, минут двадцать… — Управляющий пожал плечами. — Возможно, это не имеет значения, но, выслушав абонента, Альваро сказал: «Не смей мне угрожать».

Ответ

Все отправились к машинам, и Мануэль был очень признателен управляющему, который предложил его подвезти. Он сел в автомобиль и, едва дождавшись, когда они отъедут от винодельни, скорчился от боли.

— Господи! У меня все тело ломит.

Даниэль расхохотался и открыл бардачок.

— Вот обезболивающее, а в кармашке двери есть бутылка с водой.

Ортигоса вынул из упаковки таблетку и выпил ее.

— Лучше прими две, а упаковку возьми с собой. Завтра утром тебе снова понадобится лекарство. Аби прав: труд сборщика винограда куда сложнее, чем кажется.

— Вообще-то, я так и полагал, — задумчиво ответил Мануэль. — Скажи мне, ты за глаза тоже называешь меня маркизом?

— Не обижайся, — управляющий улыбнулся. — Все как раз наоборот. Местные крестьяне веками трудились на разных аристократов, не считая себя рабами. Они полагали, что такая система справедлива. Старый маркиз, отец Альваро, производством вина совершенно не интересовался. И даже когда в тысяча девятьсот девяносто шестом году были приняты правила о регионе происхождения товара, он не принял их всерьез. Он не избавился от винодельни только потому, что у всех остальных из его круга они были. Дела шли плохо, но и расходов было немного: всего лишь зарплата нескольких рабочих, найти которых всегда несложно. Когда бизнесом начал управлять Альваро, все изменилось. Не знаю, как тебе объяснить, но местные крестьяне трудятся здесь потому, что впитали с молоком матери многовековую любовь к этой земле. Это гордый народ. И если появляется человек, который ценит то, что делают эти люди, считает их пример достойным подражания, да еще и дает возможность заработать своим ремеслом на жизнь, он заслуживает всеобщее уважение.

Мануэль молчал.

— Вчера на винограднике ты сказал, что не уверен, будет ли от тебя толк. А я ответил, что точно будет. И могу подтвердить: твое присутствие очень всех воодушевило. Когда умер Альваро, наш мир тоже пошатнулся. Новый маркиз, как и его отец, производством вина совершенно не интересуется. Конечно, винодельню он сохранит: аристократам пристало иметь ее в хозяйстве, да и престижно иметь собственную марку.