– Да что ж тут знать? Все понятно, – пожала плечами Марина.– Вчера ты ему писала, ну, он и возомнил о себе… Мой тебе совет – держись отнего подальше. Посиди дома, вот и все. Три дня только! Если наше дело уладится,через три дня Мартина здесь уже не будет.

«И нас с Андреасом – тоже», – добавила она мысленно.

– Лучше б вы все же прочитали письмо, – с тем же угрюмымвидом сказала Грушенька. – Тогда бы поняли, что я и рада дома сидеть, да немогу.

– Не можешь? – насторожилась Марина. – Почему?

– Потому что Мартин хочет, чтобы я к нему на свиданье ужезавтра пришла. А не приду, он… он грозит выдать полиции одну мою подругу,которая живет на кладбище и помогает военнопленным устроить побег. Она-депомогает им с обмундированием и даже автомобиль раздобыла, на котором онисмогут уехать. Понимаете, кого он имеет в виду?

Марина так и ахнула. Предатель! Погнался за юбкой, она длянего важнее дружбы, товарищества, верности своим!

Да, разговор Андреаса с Мартином принес совсем не те плоды,на которые рассчитывала Марина. Надо предупредить Андреаса! Но как? Ночью онибыли так заняты любовью, что опять не подумали о связи, а потом пришелЖдановский, стало не до того…

– Мерзавец! – яростно выдохнула Марина. – Вот ведь мерзавец!Предатель!

– И глупец, – со слезами в голосе проговорила Грушенька. –Как еще отец на эту записку не наткнулся, ее же просто через забор перебросили…Хорошо, что я в ту минуту мимо шла. Отец, конечно, сразу бы в полицию с нейотправился. Этот глупец сам себя погубил бы!

– Да, Мартину, сразу видно, все равно, что будет с ним и состальными, – пробормотала Марина. – Он знает, что ты ему не откажешь…

– Как не откажу?! – всполошилась Грушенька.

– А что ты можешь сделать? Не назначишь свидание, его и всамом деле угораздит донести на меня и на всех остальных. И тебе тоже непоздоровится! – быстро пригрозила она, заметив на лице Грушеньки промелькглубочайшего равнодушия к участи «всех остальных», в том числе и самой Марины.

– Что же делать? – пролепетала Грушенька, и слезынавернулись на ее глаза.

– Не ной! – раздраженно прикрикнула Марина.

Несмотря на опасность случившегося, на неизвестность, чемвсе закончится, она радовалась, что наконец-то удалось унизить девчонку,которая все эти два года жизни Марины в Х. взирала на нее со снисходительнойжалостью. Тоже мне, благодетельница нашлась! Да не нужны Марине никакиеблагодеяния, никакая жалость! Себя жалейте, представители умирающего, отжившегокласса, вам место в прошлом, в то время как за Мариной и такими, как она, –будущее!

– Что делать? – повторила она. – Ты должна назначитьсвидание Мартину. Позови его сюда, в городской сад, я потом к вам подойду, и мыпопробуем его уговорить, успокоить как-то…

Она осеклась. Грушенька смотрела на нее, как на идиотку.

– Да вы что, не поняли, Марина Игнатьевна?! – спросила сгорестным смешком. – Как я пленного в городской парк позову? Да и к тому же онне средь бела дня, не среди людей со мной хочет встретиться. Он просит ночью…Сами понимаете, зачем!

«Ну и ну…» – подумала Марина.

– Ночью, ночью… – повторила она, прикидывая, как быть. – Игде он назначает встречу?

Грушенька вновь усмехнулась:

– У вас в доме. На кладбище в полночь – прямо как в романеАнны Радклиф! [7]

Всякую такую дамскую ерунду Марина отродясь не читала, апотому шутки оценить не смогла. Да и не до шуток ей сейчас было.

– Ну что ж, если он так хочет – значит, так и будет. Завтраприходи ко мне вечером, останешься у меня ночевать. Дома что-нибудь наври,чтобы отец отпустил. И не трясись так, я тебя не дам в обиду!

На самом деле Марина прежде всего не намерена была дать вобиду себя. А потому весь следующий день пыталась измыслить способ связаться сАндреасом. Не придумав ничего лучшего, побежала к Ждановскому, однако ейсказали, что доктор на операциях и неизвестно, когда освободится. Марина чутьли не полдня околачивалась около госпиталя, но Ждановский оставался занят. Потомвыяснилось, что он уехал в пригородные воинские части, а когда вернется,неведомо. В конце концов часовые начали посматривать на Марину подозрительно.Кажется, ей придется-таки рассчитывать только на себя… ну и еще на одногочеловека, к которому Марина в конце концов ринулась, так и не дождавшисьЖдановского.

Она знала, что этот-то человек не откажет ей в помощи!

Из писем Дмитрия Аксакова жене. Действующая армия,расположение наших частей.

Здравствуй, Александра.

Давно не писал тебе, прости. Впрочем, не знаю, ждешь ли тымоих писем. Надеюсь и верю, что да, ждешь, хоть они и редкие. Мне хочетсяписать чаще, я писал бы, если бы это происходило, как у всех, если бы я писалоткрыто. Но эта конспиративная переписка, мною же самим предложенная, начинаетменя тяготить. Ты не задаешь мне никаких вопросов о тех причинах, которыепобудили меня просить тебя о ней. То ли слепо веришь мне, то ли совершенноравнодушна и ко мне, и к ходу моих мыслей и переживаний. Иногда я и сам кажусьсебе ненормальным, психически больным, одержимым слепыми страхами, тем, чтоназывается манией преследования. Но был недавно случай, который мои страхиподтвердил.

Это было, когда я попал под артиллерийский обстрел. Нас всех– ротных командиров – вызывали в полк, а возвращаясь к своим, я и угодил подартобстрел противника, начавшийся внезапно (на войне, видишь ли, все происходитвнезапно!), и погиб бы, конечно, если бы не скрылся в «мышиной норке».

«Ну вот, – конечно, думаешь ты, – вот показатель того, чтоштабс-капитан Аксаков живет в мире выдуманных понятий и как ни силится уверитьменя в своем трезвомыслии, но с ума он все же сошел».

Нет, не сошел. Пока. А «мышиная норка» – это всего лишь одиниз блиндажей, рассыпанных там и сям близ наших позиций, и в нем обосновалисьсвязисты. «Мышиной норкой» его прозвали за то, что вход в него так женеприметен, как вход в настоящую мышиную нору, а внутри такая же теснота, как вобиталище серых полевок. Я бы его в жизни не нашел, если бы не страх смерти…Когда хочешь выжить под обстрелом, чудится, что и с землей смешаться готов, нетолько закопаться в самомалейшую щель, которая тебе может предоставитьсяснисходительной судьбой.